— Стас? — сразу догадалась я.
Бывший, почти бывший дружок Ромы все никак не оставит его в покое… на протяжении отношений, длившихся год, а этот срок довольно большой для такого гуляки, как мой жених, они постоянно ссорились, потом мирились, а потом снова ссорились. Наконец, Роме все это надоело и он порвал с ним, вот, только Стас до сих пор отказывается принять разрыв.
— Да. Написал о том, как он жалеет и о том, как он меня любит… Бла-бла-бла, — передразнил Рома и подал мне руку. — Но это все не важно. Ведь я сегодня женюсь, — и расплылся в широкой добродушной улыбке.
Я хмыкнула и поинтересовалась, беря его за локоть.
— На самой красивой женщине в мире?
— Хотел бы я тебе соврать, но не могу… — и у Ромы вырвался притворный тяжелый вздох. — Вот, тебе я врать не умею.
Мне осталось лишь усмехнуться в ответ.
Врет и не краснеет же.
Как бы мне так научиться?
Автомобиль остановился напротив Загса: невысокого бетонного здания, выкрашенного в белый цвет. Оно выглядело таким унылым и хмурым, что нагоняло тоску, нежели радость от предстоящего брака. И если бы рядом не располагался парк, зеленеющий и цветущий, мое настроение обещало упасть еще ниже той отметки, которой оно достигло, когда я увидела в окне машины ждущих родственников Ромы.
— О, нет… они уже здесь, — тихо застонала, пряча лицо в ладони так, чтобы накладные ресницы не отклеились и тушь не размазалась.
Очень, кстати, сложно страдать и одновременно с этим пытаться сохранить достойный вид.
— Просто сделай вид, что ты счастлива, — отозвался мой муженек, отстегивая ремень безопасности.
Я уже сбилась со счета, сколько раз за этот прекрасный день он повторил данную фразу.
Конечно, я сделаю вид, что я счастлива — мне очень греет душу возможность остаться жить в Европе.
— Вот, и молодец, — словно прочитав мои мысли, Рома выбрался из машины первым, открыл заднюю дверцу и помог мне выбраться.
В пышном, довольно тяжелом платье, подол которого приходилось приподнимать при ходьбе, я чувствовала себя мало того, что очень неуютно, так еще впридачу неуклюжей. И это еще не учитываю туфель на высоченной шпильке, купленные моим любимым другом.
— Лина, иди нормально, — прошипел мне на ухо Рома. — Ковыляешь, как цапля.
С удовольствием бы посмотрела, как он сам бы на них поковылял. Жалко, что обувь тридцать седьмого размера, а не сорок первого, как у тебя. Иначе сразу же бы поменялись.
— Ой, дорогие мои! Как я рада вас видеть! — навстречу нам бросилась невысокая полноватая женщина в светлом костюме. Собственно, это Ирина Григорьева — мама Ромы.
Сперва она расцеловала меня в обе щеки, затем своего сына, затем снова меня. Вероятно, так была велика благодарность за то, что я избавила её отпрыска от "гомосексуальной" болезни. А затем она обняла нас обоих.