Мы дожидались на пристани около парохода весь день. Настал вечер.
– Я больше не могу никого взять. Нет места, – крикнул в рупор капитан.
У меня тут шестьдесят артиллеристов, – ответил Сапегин. – Вы их всех возьмете, даже если места нет.
– Невозможно. Судно перевернется. Вы же видите.
– Вы нас всех возьмете, – повторил Сапегин очень решительно. – А если места нет, то я его создам.
Он снял свой карабин из-за спины. Сейчас же мы все положили седла и с карабинами в руках сгруппировались вокруг Сапегина, стоявшего на груде мешков. Кругом воцарилось молчание. Защелкали затворы. Несчастный юнкер у сходен съежился. Что он мог сделать?
– Я даю вам три минуты на размышление. Потом я буду стрелять, – очень спокойно, но твердо сказал Сапегин.
Мы бы стали стрелять. Дело шло ведь о жизни и смерти. Кроме того, на пароходе набились всякие тыловики, эгоисты и трусы, из-за которых мы войну проиграли. И эта сволочь хотела уехать, а нас, армию, оставить! Так нет же! Конечно, если были бы войска или раненые, то стрелять не стали бы, но эти тыловые крысы не возбуждали в нас никакого сожаления.
Прошла томительная минута молчания.
… Ладно… Возьмем артиллеристов, но без седел и багажа. В добрый час… И смотрите без предательства. Я буду следить. Артиллеристы, бросьте седла в море… Без колебаний. Я вам приказываю… Но сохраните карабины – они могут вам пригодиться.
Один за другим мы входили на баржу и потом на пароход. Наконец настал мой черед. По доске я добрался до баржи, так наполненной людьми, что пришлось идти по плечам, чтобы попасть на пароход. Там меня подхватили на руки, как пакет, и передавали друг другу. Мелькнула мысль: не сбросят ли они меня в море? Но нет. Меня опустили на палубе у противоположного релинга. Я за него схватился и мог поставить одну ногу на палубу. Для другой места не было. За плечами был карабин и на плече переметные сумы, которые я снял с седла. В это мгновение я был эгоистически счастлив: спасен!!! Или почти… Конечно, ужасно, что столько народу не может уехать и попадут к большевикам. Катастрофа белого движения непоправима. Потеря батареи, Дуры и моих коренников – большое несчастье… Но я на пароходе, и это главное… Я облокотился на поручни и, сдавленный соседями, крепко заснул, стоя на одной ноге.
Сильный военный флот западных держав находился в бухте. Несколько очень крупных английских судов, одно французское, одно итальянское и даже одно американское. Нам казалось, что под охраной столь могучего флота ничего неприятного с нами произойти не может. У этого флота ведь такая могучая артиллерия, и в случае нужды он мог взять свободно десять тысяч человек и даже больше… Он взял пятьсот – восемьсот человек, чтобы сохранить видимость и не очень загрязнить свои светло-серые палубы.