Теодор напрягается, сжимает руки в кулаки и не видит, как бледнеет в другом кресле Шон.
«Ты догадливее Шона, моя дорогая», – доносится из динамиков. Мягкий елейный голос звучит знакомо, и Теодор вдруг представляет себе злобную улыбку на бледном лице, которую, возможно, мог уже видеть…
***
– Итак, что мы имеем? – Клеменс, вооружившись ручкой и блокнотом, строчит что-то последние полчаса, останавливая аудиозапись с разговором каждые три минуты. Взмыленная, уставшая, с карандашом в пучке волос вместо заколки, она отказывается есть и пить, а на любимый апельсиновый сок, принесенный из кухни Шоном морщится так, будто тот предлагает ей выпить яду.
– Клеменс, – как можно спокойнее зовет Теодор. – Тебе надо поспать. Ты устала.
Она шикает на него и отмахивается, кусает кончик ручки, теребит засаленный пальцами воротник своей рубашки. На нее больно смотреть, боязно. Кажется, что в любую секунду она, напряженная до последнего волоска, рассыплется от любого неверного движения. Поэтому Теодор наблюдает за ней и почти не дышит, страшась того, какой хрупкой она сейчас выглядит, несмотря на всю свою сосредоточенность.
Будто с новым знанием Клеменс открыла какую-то другую сторону себя и теперь отчаянно пытается скрыть ее от мира, закопать глубоко в себе и не дать никому до нее добраться. Если бы она знала, что это не помогает! Теодор видит, какой беззащитной она становится…
– Клеменс, – повторяет Атлас в который раз.
– Прекрати, – осаживает она его. – Либо помоги решить эту загадку, либо просто молчи. Я не намерена слушать твои причитания.
Резче. Она звучит с каждым словом все ожесточеннее, все более яростнее обрывает любое препирательство, как молодой и неопытный зверь, которому впервые причинили боль.
– Для тебя это загадка? – спрашивает Теодор. – Задача, которую можно решить, если хорошенько попотеть?
Клеменс вскидывает голову, впивается в его лицо злым взглядом. Молчит, кусая губу. Вот-вот плюнет на все, отбросит в сторону идиотский блокнот и обругает его с ног до головы. Но она этого не делает, вопреки надеждам Теодора, и только, стиснув пальцами несчастную ручку, закатывает глаза к потолку. Лучше бы девушка кричала и злилась в открытую, чем запирала все эмоции внутри себя.
– Легче думать об этом, как о задачке, Теодор, – бросает она на выдохе, – чем всерьез воспринимать творящийся вокруг хаос. Я и без того почти сошла с ума и, честно говоря, лучше бы и правда двинулась, чем разбиралась со всем этим… – Клеменс обводит взглядом светлую гостиную и останавливается на вжавшемся в кресло Шоне. – Ну? Ты собираешься спасать свою задницу или так и будешь прикидываться мебелью?