Некоторые думают, что архитектура, как одежда, входит и выходит из моды, но как логика, физика и математика не подвержены моде, так и архитектура, ибо она подвержена основательным правилам, а не моде...".
Баженов перечислил наиболее им любимые произведения московского зодчества. Он назвал Меншикову башню, колокольню Новодевичьего монастыря, церкви "Никола Большой крест" и Успения на Покровке, кремлевские башни и терема, дом главной аптеки (стоявшей в то время на месте Исторического музея), дом князя Гагарина на Тверской, церковь Воскресения "в Кадашах". Он говорил и о том, как будет работать над проектом и постройкой сооружаемого дворца, который по его замыслу должен был быть таким же русским, как и перечисленные им здания.
"О, собравшиеся зрители заложения сего дома: Ум мой, сердце мое и мое знание не пощадят ни моего покоя, ни моего здравия...".
Так началось сооружение одного из самых грандиозных зданий Европы XVIII века. Казалось, перед Баженовым раскрывалось блистательное будущее... Но его замыслу не суждено было осуществиться.
Отшумели торжества и пиры. От рисунков, чертежей и модели надо было переходить уже к постройке. Баженову хотелось как можно скорее начать ее. Но работы шли медленно. Канцелярская волокита и переписка отнимали бездну времени. Зодчий обратился к Екатерине с письмом: "Я обязан... по несчастью, употребить... большую по моей непривычке часть времени на чтение указов и писание моих представлений. Едва строение началось, а уже у меня стопы дел накопились. Такое начало заставляет меня опасаться, чтобы сия переписка не сделалась со временем единственною моею работою...".
Нудная бюрократическая переписка - не его дело, его миссия другая. Он - художник. О своем назначении творца-художника он высказывался в другом представлении Екатерине. Он писал:
"Сие художество, будучи по справедливости почтено между свободными, натурально требует, чтобы художники ее были вольны в своем упражнении и не отягчены другими попечениями, а паче всего бедностью. Сие все отнимает у них совершенно половину способности и прилежания".
Но вместо ожидаемого ускорения работ неожиданно пришло такое известие, которое потрясло зодчего.
Из Петербурга был прислан приказ, предписывающий остановить работы. Это распоряжение пытались объяснить тем, что будто бы обнаружилась неустойчивость кремлевского холма. Но ©то был лишь предлог, так как главную роль в отмене постройки, повидимому, сыграла баснословная стоимость строительства. Кроме того, надобность в постройке к этому времени уже миновала. Война с турками была уже выиграна. А на постройку дворца императрица согласилась только потому, чтобы показать миру именно во время войны неистощимость своего богатства и могущества.