И вдруг раздался страшный грохот. Мой дом словно переломился надвое, и верхняя половина накрыла нижнюю. Такое я видел в фильмах о Великой Отечественной, когда от многотонной бомбы в считанные секунды рассыпались, наподобие карточных домиков, многоэтажки. Боковым зрением я заметил, как из моего подъезда выскочил какой-то человек и тут же упал, придавленный бетонной плитой. «Кто бы это мог быть?» — пронеслось в голове, но тут пришла моя очередь, что-то неимоверно тяжелое обрушилось мне на плечо, и от дикой боли я потерял сознание, успев обхватить руками голову. Хотя вряд ли этот жест входил в инструкции по технике безопасности во время взрывов…
Если вы выходите на улицу из темной квартиры, то от солнечного света непременно зажмурите глаза. И это не вызывает удивления. Однако когда я впервые открыл глаза в больничной палате, где покоилось мое бренное тело (как известно, во время беспамятства дух отдыхает), то меня ослепила скромная шестидесятиваттная лампочка, подтвердив утверждение, что все в мире относительно. Плафонов на потолке было штук шесть, но лампочка горела лишь одна.
— Ну, вот мы и проснулись, — с удовлетворением произнесло бесформенное существо в белом халате, напоминающее пришельца с дальних неведомых планет.
Я поморгал глазами, скудный свет в палате не стал мне казаться таким уж ослепительным, а существо из инопланетянина превратилось во вполне реального Сашку Макарова. Но это было не менее странно — Сашка после окончания дела об убийстве генерала Пронина отбыл в свой город, и, по моим сведениям, никаких командировок в столицу у него вроде не предвиделось.
— А ты, ей-богу, в рубашке родился, — продолжал мой гость, не обращая внимания на мое удивление. — Еще несколько минут, и пришлось бы нам опознавать тебя, как императорскую семью, по идентификации генов близких родственников…
— Юмор у тебя, как у утопленника. — Я улыбнулся и чуть не взвыл от острой боли.
— Ты, командир, лучше обходись без мимики и разговоров, пока швы не зажили.
Ага, только этого не хватало, значит, и физиономия моя не годится для внешнего употребления. Хотелось бы взглянуть в зеркало. Наверно, лицо майора Кондратьева нынче напоминает физиономию канадского хоккейного профессионала с тридцатилетним стажем.
— Как в старой песне, «до тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага». Успел бы войти в подъезд, и кранты. — Сашка никак не желал переходить к более приятной теме. — Конечно, полторы недели без сознания — это тоже не подарок судьбы, но теперь хотя бы жизнь вне опасности.
Ничего себе, оказывается, я полторы недели провалялся в госпитале. Час от часу не легче!