— Ничего, я думаю, мне можно. И не нужна тебе моя подобострастность. А уважение я растеряла давным-давно. Причем сразу ко всем мужчинам.
— Еще и на «ты». Что ж с тобой делать?!
— Помимо того, что обычно делаешь? Выпороть прикажи. Как того парня. За то, что за меня вступился перед Фабрисом.
— Перестань, зачем ты так? — Арман подошел к ней ближе и погладил по щеке. — А парня приказано было выпороть, вот и пришлось. Я у Фабриса в подчинении.
Оливия на ласку не ответила, и он опять спросил:
— Так чего не спишь-то?
— Собираюсь, княгиня меня отослала. Она оставила гостей у херра Йохана, сама к детям вернулась. Так что иду спать. А ты чего странствуешь по коридорам с разбитым носом?
— Занят был. Провожал чужую жену, а перед этим был с ней у себя в комнате.
— Я догадываюсь о ком речь. Она на тебя так смотрела весь день.
— Ты совсем не ревнуешь?
— Совершенно.
— Почему?
— Ревнуют тех, кого любят.
— Знаешь, я столько любовных признаний выслушал, что, наверное, уже к ним и не восприимчив. А ты не только ничего про любовь не говоришь, но еще нос воротишь.
— Разве? Я с тобой бываю, куда как чаще той девчонки.
— Это не то. Ты как будто работу делаешь.
— Вот если бы я тебе в любви клялась, то, поверь, ты бы меня совсем не ценил. А так у тебя интерес и просыпается.
— Так в этом все дело? Ты играешь?
— Нет. Я честна с тобой. А признания оставь таким вот девочкам.
— Ты опять ее девочкой называешь. Она не младше тебя. Даже старше.
— Возраст — это не количество прожитых лет. А понимания прожитого.
— Что же с тобой такое случилось, раз так быстро повзрослела?
— Не надо тебе знать.
— Это, конечно только догадка, но это как-то связанно с твоим мужем? Который сейчас в камере.
— Говорю же, не надо тебе знать.
— Милая, я пошел на нарушение правил игры Арены. И только ради твоей просьбы. Ради того, чтобы твой муж выжил. Думаю, имею право знать. Это было сложно. Найти и нанять наемного убийцу в течение нескольких часов после того, как ты заметила в толпе новоприбывших своего мужа. Найти специалиста прежде, чем начнется игра. Да еще такого спеца, который с меня десять флоринов содрал. И не ради того, чтобы кого-то убить, а чтобы залепить с трибун бутылкой, в соперника твоего мужа. А потом изображать пьяного. Если ты так ненавидишь своего благоверного, зачем сохранила ему жизнь?
Оливия уставилась ему прямо в глаза.
— А пусть живет. Вот так. В грязной камере и ждет смерти. Пусть видит, как человека рядом с ним рвут на куски и понимает, что это скоро произойдет и с ним. Пусть его долго не вытаскивают из бассейна, чтобы он все разглядел и прочувствовал. За это, кстати, отдельное спасибо. Чтобы боялся, что перекладина вообще за ним не спустится. Что бы боялся, что его сейчас могут так же на куски порвать. Чтобы все время боялся. Смерть — это легко и быстро. Раз и покой. А покоя он не заслужил!