— Вашу мать!!!
Публика замерла. Голос у бугая был громовой.
— Вы недоумки! Пеньки с глазами! Якорь вам в глотку и кошку в зад! Вам уродам больным вот это вот нравится?!!! — Бугай на площадке ткнул пальцем в сторону бассейна. — Крысы портовые! — Он продолжал шепелявить и кажется, ему даже говорить, точнее, орать, было больно, но его это не останавливало.
В амфитеатре раздался первый хлопок, потом кто-то подхватил. Через минуту публика рукоплескала.
— Теперь мы знаем, что он моряк. — Арман вошел в зал и покрутил головой по сторонам, — у публики уже два любимчика, — он прошел мимо Курти и подмигнул ему после этих слов.
Курти никак не отреагировал и опять повернулся к окну.
Крепкий подзатыльник кинул его лицом в стекло.
— Ты должен был улыбнутся в ответ, — Арман по-прежнему улыбался, но глаза были жесткие и холодные.
Курти напрягся.
— Я не улыбаюсь.
— Да? И почему?
— Не умею. Ни улыбаться, ни плакать.
— О?! Улыбаться не знаю, но вот заставить тебя плакать, у меня думаю получится.
— Уже пытались. Не вышло.
— Ох, ты ж, какой серьезный. Я так думаю, у тебя на севере не знали, как это делать. И поверь, у меня получилось бы. Так, что не провоцируй.
Курти ничего не ответил, лишь смотрел исподлобья.
— Черт с тобой, отложим твой плач на потом, сейчас времени нет. Где Оливия?
— Кто?
— Девушка, которая вам еду принесла.
— Ушла.
Арман повернулся и вышел из зала. Курти потер затылок.
— Уроды и есть! — в зал втолкнули шепелявого бугая. Вталкивали его втроем, еще двое крейклингов шли сзади с протазанами наперевес.
Шепелявый увидел стол, в три шага пересек комнату и схватившись за ближайший кувшин присосался к нему. Кадык заходил вверх-вниз. Оторвался, и мрачно посмотрел на стражников у стены. Те поймали этот взгляд и притянули копья к себе поближе.
За окном вновь запела труба. Некоторые из зеркал, отражающих свет, были разноцветными и белый мрамор нового бассейна играл красками. Преобладал фиолетовый. Огонь перед зеркалами дрожал на ветру, тени метались по светившемуся в ночи бассейну. На площадки вывели новых игроков. Один в красном, другой в зеленом.
Курти стоял у окна до самого конца представления. Отвлекся дважды. Первый раз к столу, когда принесли жаркое из зайца с кусками тыквы, второй, чтобы посмотреть на шепелявого бугая, когда тот спросил у суетившихся парней в бирюзовых камзолах, есть ли еще вино? Когда те ответили, что ему хватит, то грохнул пустой кувшин о стол, так, что все вздрогнули и обернулись. Кувшин не разбился, а Курти подумал, как странно, что на столе столько еды, и такой вкусной, а остальные мало едят, а этот, так и вовсе про вино спрашивает. Рыжулька больше не появлялась, видимо, поэтому и возникла путаница, что им приносят столько закуски. Другого объяснения Курти не видел.