Рыжий презрительно кивнул на микроскопические шортики девушки.
– …Отправляет на сцену блеять про «йо-йо-йо».
– Не надо так про Гошу! – заорала Анфиса, подлетела к Даниле и вдруг с силой забарабанила кулаками по его груди. Не ожидая нападения, он покачнулся и, чтобы удержать равновесие, отступил.
– Данила! Анфиса! – подскочила уже Стефания и тоже, как и Марина, встала между ними.
– Пусть он не трогает Гошу! – вопила певица, размахивая кулаками и пытаясь из-за спины Марины дотянуться до Данилы. – Я не знаю, где он! Что с ним стало! И вообще, ты откуда такой грамотный взялся! «Не твое»! Да что ты понимаешь, эксперт хренов!
В ее голосе послышались злые слезы и такое неожиданное отчаяние, что Данила переменился в лице, в его глазах промелькнула растерянность. Похоже, он уже жалел о том, что так резко раскритиковал песню.
– Данила! – Марина решительно потянула его за руку, тогда как Стефания пыталась оттащить от рыжего разбушевавшуюся Анфису. – Остынь! Чего ты и в самом деле так разошелся? Оба остыньте! Драк нам только не хватало!
– О’кей. – Он шумно выдохнул, сдавил ладонями голову и потер виски. – О’кей! Извини. Мир?
Анфиса фыркнула, нехотя сжала протянутую руку и отвернулась.
– Ты невыносимый, рыжий! Знаешь? – буркнула Марина.
– От вас и узнал, – усмехнулся Данила. – А ты, Анфиса, талантлива! Не злись. Я невыносимый, что поделать.
Анфиса скосила на него глаза, но промолчала. Стефания с Мариной переглянулись и с облегчением перевели дух. Похоже, после того как эти двое выпустили пар, на какое-то время покой в их компании обеспечен.
– Ладно, – Данила сунул в карманы руки, – пора на боковую. Кто останется на дежурстве?
– Я, – вызвалась Стефания.
– Мне лучше встать на рассвете, – подключилась Марина.
– Хорошо. Ты – последняя. Анфиса?
– Я перед Мариной, – буркнула та.
– Ясно. Разбуди меня следующим, – бросил Данила через плечо Стефании, сдернул с ветки одно из выстиранных одеял и отправился укладываться неподалеку от костра. Остальные последовали его примеру. Усталость сделала свое дело: после недолгой возни товарищи по несчастью забылись тревожным сном.
Стефания осталась в тишине одна. Она принесла еще веток, подтащила к огню небольшое бревнышко, только тепло огня на этот раз не сумело согреть ее. Как она ни ежилась, как ни куталась в накинутое на плечи одеяло, холод оглаживал тело невесомыми ладонями. А может, все дело было в том, что шел он не со стороны остывающего водоема, а изнутри?
Рассказ Марины и грустная песня Анфисы пробудили старые воспоминания, которые, казалось, были надежно спрятаны под семью замками. Одна рассказывала о своей настоящей любви, которой так необдуманно пренебрегла. Другая шифровала свой секрет в словах испанской песни. Возможно, из истории Стефании и получился бы увлекательный рассказ – в иллюстрациях отплясывающего на фоне черничных сумерек пламени, под вкрадчивое нашептывание ветра и саундтрек про лишенную полета птицу. Только это была бы история не о любви, а о крахе – о разбитой мечте и разрушенной карьере.