– Здесь все не так! – строго отрезаю я. Не нравятся мне эти разговоры. – Через двадцать семь дней мне исполнится тринадцать.
– Четырнадцать лет и один месяц, если точней, – продолжает считать Виола. – Интересно, как же мы теперь будем определять возраст…
– До моего дня рождения осталось двадцать семь дней, – твердо говорю я, встаю и надеваю рюкзак. – Пошли, и так слишком много времени на болтовню тратим.
Только когда солнце начинает клониться к закату, нам встречается первый признак цивилизации – заброшенная водяная мельница на берегу реки. Крыша выгорела дотла черт знает сколько лет назад. Мы так давно шагаем, что ни словом не перекидываемся, молча заходим внутрь, бросаем вещи к стенке и хлопаемся на пол, точно на мягчайшую перину. Нет сил даже осмотреться, не подстерегает ли где опасность. Манчи, которому усталость нипочем, деловито бегает вокруг и задирает лапу над растениями, проросшими сквозь трещины в полу.
– О, мои ноги!
Я стаскиваю с себя ботинки и насчитываю целых пять, нет, шесть волдырей.
Из противоположного угла доносится стон измученной Виолы.
– Нам надо поспать, – говорит она. – Даже если…
– Знаю.
– Ты ведь услышишь… если они придут?
– Конечно услышу, – отвечаю я. – Обязательно.
Мы решаем спать по очереди. Я предлагаю Виоле поспать первой, и она отключается, едва успев сказать «Спокойной ночи». Я смотрю на нее в меркнущем свете: от нашей чистоты уже ничего не осталось, и я наверняка сейчас выгляжу так же, как Виола, – перемазанное грязью лицо, пыльная одежда, грязь под ногтями.
И вот какие мысли меня посещают.
Мы с Виолой знакомы только три дня, верно? Каких-то жалких три дня, а у меня уже такое чувство, будто всей моей прошлой жизни не было, будто все это – одна сплошная ложь, которая только и ждала, когда ее раскроют. Нет, не будто – она и была ложью, а настоящая жизнь – вот она. Настоящая жизнь – это когда ты бежишь неизвестно куда и зачем, спасаясь от погони, просто бежишь и бежишь без конца.
Я делаю глоток воды и прислушиваюсь к сверчкам. Секс, секс, секс, стрекочут они, а я начинаю думать: какой была ее прошлая жизнь? Каково это – расти на космическом корабле, где никогда не бывает новых людей и откуда нельзя уйти?
Если подумать, Прентисстаун почти такой же. Если ты сбежал, назад пути нет.
Я смотрю на Виолу. Но она-то ведь ушла, так? И целых семь месяцев жила бы со своими ма и па, если бы не авария.
Как же это все делается, интересно?
– Высылаешь вперед разведывательные корабли, чтобы они обследовали территорию и выбрали место для посадки, – говорит Виола, не вставая и даже не поднимая головы. – Как вы тут спите вообще, в этом Шуме?