Поступь хаоса (Несс) - страница 5

Болото не возражает. С чего бы ему возражать? Здесь всюду сплошная живность, которая рождается, живет по своим законам, умирает и поедает себя, чтобы расти. Я не говорю, что здесь вообще нет Шума. Таких мест на свете не бывает, от Шума нельзя укрыться, но все-таки тут потише, чем в городе. Болотный Шум другой, не то что человеческий, он состоит из сплошного любопытства. Здешним тварям интересно, кто ты и надо ли тебя бояться. А город и так знает о тебе все, но хочет знать еще больше и бить, бить тебя этим знанием, покуда от самого тебя, от твоих мыслей ничего не останется.

В общем, болотный Шум – это мысли птиц, на уме у которых сплошные птичьи хлопоты. Где еда? Где дом? Где безопасно? А еще это мысли восковых и ржавых белок (восковые – наглое хулиганье, их хлебом не корми – дай подразниться, а ржавые похожи на тупых детей), и иногда болотных лис (они охотятся на белок и поэтому имитируют их мысли), и совсем уж редко мавенов, которые поют свои странные мавенские песни. Один раз я даже видел кассора – он удрал от меня на длинных тонких ногах, – хотя Бен говорит, что мне почудилось, кассоры давным-давно не живут на болоте.

Ну не знаю. Я верю своим глазам.

Манчи выходит из-за кустика и садится рядом со мной; я стою посреди тропы. Он оглядывается по сторонам и говорит:

– Хорошо ка-ка, Тодд.

– Не сомневаюсь.

Черт, пусть только попробуют подарить мне еще одну собаку на день рождения! Чего я хочу, так это настоящий охотничий нож, как у Бена. Вот подарок так подарок!

– Ка-ка, – тихо говорит Манчи.

Мы идем дальше. Заросли болотных яблонь находятся в глубине болота, надо одолеть еще несколько тропинок и перебраться через упавшее дерево. Мы подходим к нему, и я беру Манчи на руки, чтобы поставить на ствол. Он прекрасно понимает, что я делаю, но все равно лягается как ненормальный, суетится не пойми с чего.

– Да успокойся, идиотина!

– Пусти, пусти, пусти! – верещит он, царапая лапами воздух.

– Тупая псина.

Я ставлю его на ствол и забираюсь сам. Мы вместе соскакиваем на землю. Манчи при этом вопит: «Прыг!» – и потом еще долго повторяет это слово, скача по тропинке.

После бревна начинается настоящая болотная темень, и первым делом в глаза бросаются старые спэкские здания. Они проступают из темноты, похожие на куски подтаявшего мороженого, только размером с дом. Никто не знает или не помнит назначения этих построек; самой правдоподобной мне кажется идея Бена – он у нас горазд на хорошие идеи, – что они связаны с похоронными ритуалами. Может, это что-то вроде церквей, только ведь у спэков ничего похожего на религию не было.