Девчонка не отвечает, поэтому я невольно поднимаю голову.
Оказывается, она смотрит на меня.
– Что? – спрашиваю.
– Твое лицо.
Я хмурюсь:
– Что с ним?
Девчонка сжимает руки в кулаки и делает вид, что бьет себя по лицу.
Я краснею:
– А, ну да…
– И раньше тоже. После… – Она умолкает.
– После Аарона, да.
– Аарон! – тявкает Манчи, и девчонка едва заметно морщится:
– Так его звали, верно?
Я киваю, не переставая жевать:
– Ага, в точку.
– Он не назвал своего имени. Я сама откуда-то узнала.
– Добро пожаловать в Новый свет. – Я откусываю еще мяса – верней, отрываю зубами, потому что кусок попался жесткий, – и случайно задеваю болячку. Одну из многих. – Ай! – Выплевываю непрожеванное мясо и целую кучу крови.
Девчонка смотрит на это дело и вдруг откладывает еду в сторону. Она берет свою сумку и достает оттуда синюю коробочку, чуть побольше той, для разведения костра. Нажимает кнопку, открывает и вытаскивает кусок белой материи и маленький железный скальпель. Подходит ко мне.
Я все еще сижу, но отшатываюсь, когда девчонка протягивает руки к моему лицу.
– Пластырь, – говорит она.
– У меня свой есть.
– Этот лучше.
Я отползаю еще дальше.
– Ты… – говорю я, выдувая воздух через нос и тряся головой, – ты очень добра…
– Тебе больно.
– Да.
– Знаю, – говорит девчонка. – Потерпи.
Осмотрев мой опухший глаз, она скальпелем отрезает от пластыря небольшой кусочек и уже хочет наклеить его мне на лицо, когда я отползаю назад. Девчонка молчит, но рук не убирает – ждет, типа. Я вздыхаю, закрываю глаза и подставляю ей лицо.
Пластырь касается ушибленного места, и я тут же чувствую приятную прохладу, боль отступает, как будто ее выметают мягкими перышками. Девчонка залепляет другую рану, у линии волос, и аккуратно приклеивает кусочек пластыря на разбитую губу. Все это так приятно, что я до сих пор сижу с закрытыми глазами.
– Для зубов ничего нет, – говорит девчонка.
– Ну и ладно, – почти шепчу я. – Обалдеть, твой пластырь в сто раз лучше моего.
– Он частично живой. Из искусственной биоткани. Когда рана заживет, ткань отомрет сама.
– А-а, – протягиваю я со знающим видом, хотя на самом деле ни черта не понял.
Наступает долгая тишина, я открываю глаза. Девчонка отошла и сидит на камне, разглядывая меня, мое лицо.
Мы ждем. Похоже, так надо.
Да, так надо, потому что через минуту или две ожидания девчонка начинает рассказывать:
– Наш корабль упал. – Она опускает голову, кашляет и начинает заново: – Наш корабль упал. Начался пожар, мы летели уже низко и думали, что все обойдется, но аварийное шасси оказалось неисправно, и… – Она растопыривает пальцы, показывая, что следует за «и». – Корабль разбился.