– Хохлатый ананас. Сладкий как сахар, а полезный – страсть!..
– Первый раз слышу, – говорю я.
– Немудрено, – отвечает Хильди.
Я удивленно оглядываюсь: уж очень много тут деревьев, а население-то всего человек пятьдесят.
– Вы только ими и питаетесь, что ли?
– Нет, конечно, – отвечает Хильди. – Лишнее продаем в другие деревни.
Мой Шум так резко вскидывается от удивления, что Виола издает сдавленный смешок.
– Ты ведь не думал, что на всем Новом свете только два поселения? – спрашивает меня Хильди.
– Нет, – отвечаю я, краснея, – но жителей всех остальных городов перебили во время войны.
– М-м… – мычит Хильди, прикусив нижнюю губу и кивая, но больше ничего путного не говорит.
– Это Хейвен? – тихо спрашивает Виола.
– Что «Хейвен»? – тут же переспрашиваю я.
– Ну еще одно поселение, – отвечает Виола, не глядя на меня. – Вы говорили, что там придумали лекарство от Шума.
– А-а, – фыркает Хильди, – это все пустые сплетни.
– Но Хейвен существует? – спрашиваю я.
– Это самый крупный город Нового света, хотя до большого города не дотягивает. И самый первый. Он очень далеко, и крестьянам вроде нас там не место.
– Первый раз слышу, – повторяю я.
На сей раз все молчат – мне кажется, из вежливости. После той жуткой встречи с Мэтью на дороге Виола на меня больше не смотрела. Честно говоря, я уже не знаю, что и думать.
Так что мы просто идем дальше.
Во всем Фарбранче максимум семь-восемь построек, меньше чем в Прентисстауне. Это лишь здания, но почему-то даже они выглядят иначе, как будто из Нового света мы попали в совершенно другой мир.
Первым делом мы проходим мимо небольшой каменной церквушки, чистенькой, аккуратной и светлой, не то что наша темная громадина, в которой проповедует Аарон. Потом большой магазин с пристроенной мастерской механика, хотя вокруг ни машин, ни станков не видно. Я и ядерных мопедов не заметил на улицах, даже сломанных. За магазином стоят большая постройка, похожая на зал для собраний, потом домик с вырезанной на крыльце докторской змеей, и два здоровых амбара или сарая.
– Не бог весть что, – говорит Хильди, – но это наш дом.
– Не ваш, – возражаю я. – Ферма далеко отсюда.
– Верно, как и дома большинства жителей. Хоть мы и привыкли к Шуму, гораздо приятней слышать мысли только любимых и близких, а не всех подряд. От гомона так устаешь!
Я прислушиваюсь к этому гомону, но он даже близко не похож на то, что творится в Прентисстауне. Конечно, Шум есть и здесь: мужчины занимаются повседневными делами, и мысли у них совершенно обыденные, вроде Живо, живо, или Больше семи за десяток не заплачу