– Не продолжай. Я взрослый мужчина, прошедший суровую школу в закрытом, военизированном интернате.
– Ах, вот оно что! Хорошенькое же ты нашел для себя оправдание.
– Не надо испепелять меня взглядом. Твой гнев и возмущения справедливы. Я этого не отрицаю и отнюдь не виню кого-то в своем распутном поведении. Сначала выслушай меня, пожалуйста, до конца, а потом уже бросайся с кулаками. Ты ведь сама захотела услышать правду.
– Только правду, и ничего кроме правды, мой Казанова. И не пытайся схитрить в надежде на снисхождение, я сразу почувствую обман.
– Я, к вашим услугам, госпожа, но боюсь, что мой рассказ утомит маленькую, добрую фею.
– Я умею быть внимательной и терпеливой. – Марина поудобнее устроилась на его коленях и, прикрыв в предвкушении глаза, приготовилась слушать.
Костя привел в порядок свои мысли и не заставил себя упрашивать:
– После гибели моего приемного отца – Ярославцева Сергея Ильича, в семь лет от роду, я угодил, сама знаешь куда – в закрытый военизированный интернат. И если ты, целомудренная моя, изучала секс по книжкам и фильмам, то я впервые попробовал женщину в двенадцать лет. Нас воспитывали в смешанных группах. Мы ели, спали, посещали занятия и даже мылись в бане совместно с девчонками. Администрация интерната готовила из нас профессиональных солдат, и всячески поощряла проявление низменных побуждений.
Нам разрешали все: драки, дуэли со смертельным исходом и, конечно же, секс. Но только секс в паре. Групповые связи, мужеложество и лесбиянство каралось смертью, точно так же, как употребление наркотиков и крепких спиртных напитков. Секс культивировался как снятие физического и морального напряжения, укрепление внутренней спайки в боевой паре. Мы сами, и пацаны и девчонки, выбирали себе партнеров. Происходило это довольно просто. Сразу же после отбоя кто-то, к кому-то забирался в постель… Однако никто не имел право доминировать в выборе. Четное число недели давало преимущество девушкам, а нечетное парням.
– И сколько простыней ты успел обмять за свою интернатскую юность?
– Я спал только с Веселовой.
– Я тебе не верю! – попыталась усомниться Марина, хотя чувствовала, что Константин не врет.
Он тактично промолчал, не пытаясь больше оправдываться, и продолжил:
– Я не стану кривить душой, мне действительно нравилось заниматься сексом с Ольгой. Она могла, кого угодно заставить потерять голову.
– Все! Достаточно! – Поленцова вспорхнула с его колен и, спрятав лицо в ладони, отодвинулась на край беседки. – Иначе я наговорю тебе кучу гадостей. Помолчи немного. Просто, посиди и помолчи.