Захар Ильич благородно умолчал о том, что еще двух щук, которые попались ему на удочку, взялся подсекать и вытаскивать Лешка в порядке наставничества. Тем щукам повезло – благодаря Лешке они остались плавать в реке.
– Кстати, – вспомнил Захар Ильич, – там на берегу мы видели двух странных мальчиков.
Когда они с Лешкой вошли на лодке в эту заводь – довольно небольшую, – они увидели двух мальчиков. Одному было лет десять, а другой был совсем маленький. Они ловили рыбу, стоя на берегу. Вернее, ловил тот, что постарше. Удилищем служила толстая длинная ветка, а поплавком – кусочек сосновой коры. Они были одеты в невероятную рвань. Похоже, что они наматывали на себя все тряпки, которые им попадались на дороге. Но Захара Ильича поразили их лица. Он вспомнил рисунок, который сделал к его книге о скифах художник. Рисунок назывался «После битвы». Это был портрет скифа, видимо, представителя проигравшей стороны. Его лицо было таким воплощением скорби, что Захар Ильич до сих пор торопливо перелистывает ту страничку, на которой он напечатан. Так вот, объяснил он, на лице старшего мальчика была написана такая же скорбь.
Рыба у мальчиков не клевала. Захар Ильич успел вытащить двух щук, сазана и огромного леща, а у старшего мальчика не было ни одной поклевки. Младший – очевидно, его брат, – терпеливо стоял рядом, держа в руках какую-то мягкую игрушку.
– Зайца? – заинтересовано спросила Ирка.
– Я не разглядел, – огорченно ответил Захар Ильич. – То ли заяц, то ли собачка – маленькая такая, и грязная очень.
Сердобольный Захар Ильич бросил им с лодки двух крупных рыбин. Старший мальчик серьезно кивнул ему головой, и, подобрав рыбу, они ушли, держась за руки.
– Так это, наверное, они зайца утащили, – догадался Владик.
Думать о приключениях зайца было уже некогда. Стали торопливо собираться домой. Сборы заключались главным образом в упаковке рыбы и поисках Валентина, которого, как спохватилась Клеопатра Апполинариевна, не было видно еще с тех пор, как он ушел искать Захара Ильича. Владик посоветовал искать его у Зинаиды Михайловны, был несправедливо осыпан упреками и отослан помогать укладываться.
– Сами любовные романы пишут, – ворчал он, имея в виду тети Асины переводы, – а сами ничего в них не понимают… теоретики! – презрительно заключил он. Зато его торжеству не было предела, когда Валентин явился с Зинаидой Михайловной, источая нежность и запах одеколона «Кондор» – подарка дамы сердца. Дама, как оказалась, была приглашена отобедать, и была очень огорчена, увидев грузившуюся в машины компанию. Сам Валентин был тоже огорчен и даже возмущен, что у него отняли возможность реабилитироваться после того, как он вчера позорно напился. Ему напомнили, что детям завтра в школу. Дети выразили горячую готовность пожертвовать собой и в школу не ходить для пользы дела, но их жертвенный порыв не встретил понимания и был безжалостно пресечен и осмеян.