А Ельцину хоть бы что! Даже не взглянул на разбитые машины – махнул рукой то ли охраннику, то ли помощнику: «Пошли, без нас разберутся!», и зашагал назад в сторону своего дома. Я, понятное дело, остался на месте – надо было посмотреть, чем все кончится. Такой порядок.
А улицу паралич разбил. Из трех дорожных полос в сторону области две перегорожены столкнувшимися машинами, а крайнюю правую наглухо закупорил троллейбус. Дергается взад-вперед и никак не может протиснуться между машинами и фонарным столбом на краю тротуара. Те водители, что были недалеко и видели, как Ельцин вылезал из машины, смотрели на происшествие с терпеливым участием. Зато те, что не были очевидцами, выкрикивали всякие ругательства и время от времени жали на клаксоны.
Милиция приехала, когда дело уже шло чуть ли не к самосуду. Расположение машин относительно осевой линии не оставляло сомнений в том, кто виновник дорожного происшествия. Но документы вашего водителя и упоминание имени Ельцина, видимо, возымели успокаивающее действие – молоденький лейтенант заговорил с вашим водилой участливо и без агрессии:
– Ну, что ж вы так, а? Видели же, какое тут движение? Разве ж развернуться?
Его напарник занялся водителем «Жигулей»:
– А вы, товарищ, почему перестраиваетесь перед самым светофором? Разве не видели, что пересекаете сплошную линию?
Старик непонимающе пожал плечами:
– Так по этой полосе никто и не ехал, а троллейбус стоял и не двигался, вот я и решил, что…
– Вы сами на дороге ничего не должны решать, за вас решают правила дорожного движения, а вы их сейчас грубо нарушили.
– Это я грубо нарушил?! – казалось, от возмущения старик сейчас снова потеряет дар речи. – Конечно, это я стою поперек дороги!
– А чему вы так удивляетесь? – милиционер перелистал документы и, что-то в них высмотрев, вдруг сменил гнев на милость. – Нет, конечно, ваша вина ни в какое сравнение не идет с ихней, я вообще не стал бы о вашей вине говорить, но вы же понимаете, – сплошная линия!
Милиционеры составили протокол и забрали права у обоих водителей. Правда, вашему парню их часа через три-четыре вернули, доставили с нарочным…
Интересная история. И, похоже, близкая к правде. Но вот вопрос: зачем он мне ее рассказал? Ведь специально узнал, где живу, выяснил, дома ли я, поджидал на улице. А вдруг бы я весь день просидел дома? Странно.
– Почему вы мне решили это рассказать? Вам начальство поручило?
– Нет, меня попросили двое моих коллег.
– А им это зачем?
– Тот старик, что был в «Жигулях», – их бывший начальник.
Сидим вдвоем с Сухановым у него в кабинете, пьем чай с ванильными сухарями (большой дефицит по нынешним временам), я и рассказываю ему то, о чем завтра будет гудеть вся столичная пресса: старик с «Жигулей» – военный пенсионер, в прошлом сотрудник КГБ, не то подполковник, не то полковник. Лев Евгеньевич радуется как дитя: