Конечно, там, в прошлом, осталась та простая и полная маленьких радостей жизнь, но она была, и никакие новые знакомые или друзья Залетаева никогда бы не смогли заменить ей Катю. С Катей было все просто, ей можно было позвонить в любое время суток, рассказать что-то важное, поделиться, спросить совета даже тогда, когда ясно было, что ничего полезного или дельного она все равно не скажет. Но выслушает, посочувствует, а может, и приедет, обнимет, успокоит так, как умеет только она. Постепенно и Залетаев привык к Кате, решил, вероятно, что лучше уж Катя, чем какие-то новые знакомые, живущие поблизости в богатых домах и вряд ли способные на искреннюю дружбу. Некоторые соседи пытались подружиться с Залетаевыми, приходили на ужин, приглашали к себе на разного рода вечеринки, но отношения ни с одной из семей так и не сложились. Володя не хотел их развивать, все эти люди оставались для него чужими, словно из другого мира. Его устраивало, что Женя круглосуточно занимается детьми и садом (понятное дело, что не без помощи няни и садовника), и только время от времени принимает у себя Катю или же отправляется с ней в город на прогулку, где угощает подругу обедом в ресторане или они вместе ходят по магазинам.
Однако именно сейчас Жене было спокойнее все же без Кати. Она всегда привлекала к себе внимание, во-первых, своим внешним видом, во-вторых, громким голосом, шумом при каждом движении, прорывающимся постоянно недовольством по поводу плохого обслуживания или разных других мелочей, когда она, стесненная в средствах, пыталась сыграть уверенную в себе состоятельную тетку. Чаще всего это вызывало смех у Жени, но иногда ее все-таки приходилось сдерживать, просить вести себя поприличнее и тише.
Нет, все-таки она правильно сделала, что оставила детей у Татьяны, а не у Кати. Да и вообще, в данной ситуации она нашла в себе силы не растеряться и все взять под свой контроль. Конечно, без телефона она чувствовала себя некомфортно, потому что в нем, помимо возможности связи, было сосредоточие разных милых развлечений – игрушек, музыки, информации. Мысли ее часто возвращались к телефону, особенно когда она видела, как буквально все, словно сговорившись, не выпускают их из рук. Кто-то разговаривает, кто-то в наушниках, опутанный проводками, слушает музыку или, может, аудиокнигу, кто-то играет в игры. Надо заставить себя не думать об этом и просто постараться уснуть, чтобы время до утреннего рейса пролетело быстрее.
Она расположилась в зале ожидания на твердом и очень неудобном сиденье, расслабилась и закрыла глаза. Появляющиеся мысли, тревожные и наводящие тоску, она мысленно отрезала большими, рожденными ее воображением, ножницами. Щелк – и она не станет думать о том, на что намекнул ей следователь Седов: о том, что Володю отравили. У него и без того болело сердце, хотя он старался как можно меньше говорить об этом. Гнала она от себя и версию о наследниках Залетаева, которые вместо того, чтобы прийти и поговорить, хотя бы попытаться договориться о своей доле в наследстве, решили действовать таким вот криминальным образом – стрелять в детей. Щелк – и не надо думать о том, что они нашли Борисовых с детьми…