– Укко, творец верховный
Раны закрой десницей!
Там, где распалась кожа, –
Дай вырасти новой,
Где были разорваны жилы –
Свяжи их покрепче,
Где были разбиты кости –
Сызнова пусть срастутся.
Привяжи к жилам жилы!
Привяжи к костям мясо!
Снова раздался плеск. Из тумана выступила Кюллики, неся на плече мертвое тело.
Вместе они положили его на песок.
– Целостность я восстановила, но душу к жизни вернуть не могу – не мне соперничать с Калмой. Да и никто не может, думаю – даже ты.
– Не могу, – кивнула Асгерд. – Я – не мать с волшебным ожерельем, исцеляющим все болезни. Я – Выбирающая Мертвых. И тут уж мой выбор никто оспорить не посмеет.
Кюллики кивнула, встала, поклонилась ей и снова вошла в реку, направляясь на тот берег. Только когда она совсем исчезла в тумане, издалека донеслись приглушенные рыдания. Асгерд обняла Ахти, поцеловала в губы и позвала по имени.
Вскоре его ресницы дрогнули, глаза открылись.
– Асгерд? Где мы? Я умер…
– Тсс! Ты слишком хорош для Маналы. Твое место – в Чертоге Высокого. Смотри, как горят окна в доме моего отца! Там тебя ждут, славнейший из воинов! Тебя, вырвавшего сампо из рук смерти, встретят со славой!
– А ты?
– Я останусь с тобой – навсегда!
– Тогда веди…
– Кюллики, выходя из воды, взглянула наверх и увидела, что тусклое небо Маналы очистилось, и в густой синеве загорелись звезды. Тогда она подняла грабли, положила их на плечо и, плача, побрела прочь от реки мертвых, шаркая ногами, словно древняя старуха.
Асгерд открыла глаза. Она снова была в чуме Калмы. Над ней склонились полные тревоги и надежды лица друзей.
– Ну что? – воскликнул Ильмо.
Асгерд осторожно отстранила от себя мертвую руку Ахти и села.
– Он в Чертоге Героев, – сказала она. – Калма больше не властна над ним.
– Так он все же умер! – Аке выругался. – Ты не смогла вернуть его!
– Не болтай о том, чего не понимаешь, – надменно ответила Асгерд, с трудом вставая на ноги. Йокахайнен помог ей, поддержав под руку. Он один догадался, что она сделала, потому что сам некогда устроил подобное для своей невесты и ее родичей – и сочувствовал, понимая, чего ей это могло стоить. Но Аке ничего не понимал, кроме того, что его соратник и друг не воскреснет.
– Ахти мертв, а ты ничего не смогла сделать! – бросал он обвиняющие фразы. – Да что взять с девки! Но ты, Ильмо, – он резко обернулся к нему, – у тебя же в руках сампо! Прикажи ему – пусть оно вернет жизнь Ахти!
– Нет! – вскрикнула Ильма, шагнув вперед. – Не надо! Даже мать не пожелала, чтобы Рауни ожил! Это ведь неспроста!
Ильмо заколебался.
«Вяйно сказал – ничего не желать, – подумал он. – Не желать – для себя! А для друга? Я ведь не зла хочу. Разве может быть более благое пожелание, чем возвращение к жизни?»