Рефидим проснется в ужасе, плачет, маму зовет, медвежонка крепче прижимает. Так все явственно и жутко! На молитву станет, воды святой хлебнет и подушку покропит, а ведьма из святой банки выглядывает и брызжет ядовитой слюной:
– Ты думал – проснулся? А вот попробуй!
И острыми кинжалами сверкают пыточные утюги.
Братия все думала, что Рефидим аскет и постник и сохнет от молитвы и покаяния. А кому о таких ужасах расскажешь? Скрывал, дело понятное.
Как-то снова задремал, а ведьма ему петлю на шею с желчным хихиканьем вяжет и тащит в омут. Вода вокруг мутная, свет пропал, захлебывается. Ну, думает, все равно помирать, так хоть старой кошелке глаз выбью. Размахнулся, сколько стихия позволила, и врезал по мерзкой харе.
Ведьма растерялась – ухо вспухло, глаз на щеке висит, раздулся и обратно не втягивается. А Рефидим словно ожил:
– А ведь это здорово – морды бить! Чего это я раньше не пробовал?
Во вкус вошел, остановиться не может – все равно ведь подохну, чего бояться! Давай гнусную колотить чем попало. И утюгами ее жег, и в мясорубке два раза пропустил. К стулу привязывал крепко и дом за собой поджигал, уходя в ночь под джазовые аккорды.
Только ведь это ведьма. Ее сколько ни губи, она опять восстанавливается. Из мясорубки как-то собралась, после утюгов залаталась, даже питон и тот ее выплюнул, хоть и не всю. А Рефидим лупит ее почем зря, аж руки синие.
Ведьма сначала хихикала, а потом молча страдала с хриплой одышкой и как-то даже притомилась. Да и Рефидим устал порядком. Решил проснуться, чтоб отдохнуть и сил набраться. Напоследок ухо злобной оторвал и попрощался галантно.
Проснулся отдохнувшим и полным сил. Даже зарядку сделал. А потом целый день обдумывал, что бы еще с ней такого сотворить.
Братия старца не узнает: поправляться начал, спокойный ходит, улыбается, некоторые заметили, что он в душе петь стал, чего за ним не водилось. А временами мечтательная улыбка на лице растекается. Думали, умилился человек от святых книг. А это он новую пытку для колдуньи выдумывает.
Убить ее окончательно не получилось. Все-таки чародейка! Но напугал он ее изрядно, да так, что и вовсе сниться перестала. Махнула на него рукой, поминай как звали! Он ей на прощанье ухо вернул – как-никак дама! Теперь его больше зомби во сне пугают и звезды экрана. И не сходит умиление с лица старца!