С яростным восклицанием Генри всадил пулю в лоб солдата, потом втащил Дэнни в дом.
* * *
Плечо Младшего чертовски болело. Когда он выкатился из джипа, огнестрельная рана снова открылась. Спасибо криворукой медичке, обрабатывавшей рану на борту самолета.
Младший попросил ее извлечь чертову пулю и закрыть дырку. Она же настаивала, чтобы он разделся и надел больничный халат. Он не собирался идти к отцу в чертовом больничном халате. Медичка до хрипоты спорила с юношей о гигиене и стерильности, доведя его до белого каления. В конце концов, он сам выковырял пулю острием боевого ножа. А медичке сказал, что если откажется зашивать рану, он и это сделает сам – с помощью швейной иглы и нитки для чистки зубов.
Младший ждал нового наезда, но врачиха всего лишь обреченно вздохнула и попросила, чтобы он хотя бы снял рубашку – одну рубашку, которую потом может снова надеть – и лег. Вместо швов она использовала клей, но все равно сделала инъекцию лидокаина, – он не успел ее остановить. Врач сделала еще несколько уколов, сказала, что антибиотиков, однако Младший почуял, что там было что-то еще – боль сразу же пошла на спад.
Медичка, вероятно, считала, что оказывает добрую услугу. На самом деле медикаменты только мешали управлять ощущениями. Действие болеутоляющих средств начало заканчиваться, а привычные методы сдерживания боли не срабатывали. Таблеток с собой ему тоже не дали, так как подразумевалось, что он по прибытии сразу же отправится в лазарет к настоящему врачу, как будто он какой-то неженка-гражданский, требующий госпитализации из-за пустяковой раны!
И все же не следовало лезть на крышу масонского храма с больным плечом. Однако Младший знал: его отец стоит там, наблюдает, чтобы все видеть лично. В другом месте его не достать – предупредит охрана.
Боль еще терпима, юноша почти полностью ее отодвинул, теперь она скорее была фоновым шумом, чем ревущей сиреной. А вот настроение испортилось, в этом состоянии ему претило выслушивать всякое дерьмо вроде «ах, как я тебя люблю, сынок!». Особенно после выстрела из РПГ.
Один вид Верриса, стоящего на возвышении и взирающего на Гленвил сверху, что твой фельдмаршал, решающий судьбу мира на поле брани, вызывал у Младшего острое желание дать ему в морду.
«Хрен тебе!» – подумал Младший, вытаскивая пистолет.
– Останови своих людей, папа. Немедленно!
Веррис обернулся, увидел оружие в руках сына и буквально просиял.
– Ты правильно поступил, что ушел от Брогана.
– Я струсил! И меня от этого тошнит!
Мнимый отец покачал головой.
– Я слишком много от тебя требовал, – произнес он успокаивающим, миролюбивым тоном. Отец в который раз его