– Звонили из службы внутренней безопасности. Мне предъявят обвинение. Но если похороню Джанет, обещали вытащить.
– Туда ей и дорога.
Паттерсон мрачно кивнул. Он хотел что-то сказать, передумал, снова открыл рот, но в итоге лишь вздохнул.
– Прости меня, Генри, – наконец, проговорил он и сам скривился от ничтожности извинения.
К его изумлению, Генри протянул ему ладонь и сказал:
– Береги себя, Дел.
«Чертов Генри втоптал меня в землю своей порядочностью», – мелькнуло в голове Паттерсона.
– Ты тоже, – он пожал протянутую ладонь обеими руками. – И… э-э… спокойной жизни на пенсии.
«Прошло всего полгода, а как много изменилось», – подумал Генри, сидя на скамье в студгородке Сити-колледжа.
Такую фразу не вставишь в песню – она слишком здрава, слишком реалистична, лишена драматизма и лирики. Да только реальные люди живут не в песнях. Он встал на ноги, кости срослись, раны зажили, синяки рассосались, страхи утихли – на это ушло немало времени. Одних суток было бы бесконечно мало, но и шести месяцев вряд ли достаточно, чтобы восстановиться полностью, хотя уже неплохо для начала.
В руках он держал паспорт – еще одно хорошее начало. Паспорт на имя Джексона Верриса. Генри удивился, когда парень решил сохранить фамилию мнимого отца. Но пораскинув мозгами, решил, что удивляться нечему. Паршивые отцы не редкость. Навскидку Генри оценивал долю паршивых отцов примерно в пятьдесят процентов от общего числа, а то и больше. Его собственный отец был еще тот паршивец, тем не менее Генри носил фамилию Броган всю жизнь. Каждый сам себе личность. Генри не повторение своего отца, а Джексон Веррис – своего.
Как там у Шекспира? Что в имени твоем? Что имя, что вся жизнь – чем наполнишь, такими они и будут.
«Ладно, хватит философствовать», – остановил себя Генри, засовывая паспорт в конверт из манильской бумаги, где лежали остальные документы. Может, атмосфера студенческого городка действует на мозги? Однако Сити-колледж не слыл оплотом высоколобых умников. И все же после событий в Будапеште Генри стал питать больше уважения к высшему образованию. Он хотел, чтобы Младший – пардон, Джексон – тоже им заинтересовался.
– Эй, – окликнул сзади хорошо знакомый голос.
– Сама эй, – ответил Генри, уступая часть скамьи Дэнни. – Рад тебя видеть. Поздравляю с повышением по службе. Слышал, РУМО прочит тебе большую карьеру. Справишься?
– Пройдя твою школу? После этого я с чем угодно справлюсь.
Генри заметил в уголках ее глаз новые морщинки – одни от улыбок, другие от тревог, что напомнило ему Джека Уиллиса. Он был уверен, что Дэнни ждала впереди лучшая участь.