– Предупреждаю, все не так просто, – послышался голос из глубин архива. – Тут такая путаница, особенно среди дел, относящихся к восьмидесятым.
Минуты шли, и мысли Дженко снова обратились к Миле Васкес. Блестяще разрешив дело Подсказчика, она могла выбрать любую должность в Управлении, но предпочла похоронить себя в Лимбе.
– И давно у вас нет вестей от вашей коллеги? – спросил он, чтобы скоротать ожидание.
Голос полицейского звучал приглушенно, словно из колодца.
– Иногда Мила неделями пропадает, расследуя дело, – бодрым тоном заявил он. – Такое уже случалось. – Но слова звучали не вполне искренне, и Бруно понял, что полицейский волнуется.
– Чем в точности она занималась, когда вы потеряли связь?
Бериш не ответил. Чуть позже вернулся с раскрытой папкой в руках.
– Говорите, у Робина Салливана родимое пятно на лице? – Полицейский вынул фотографию с первой страницы и протянул ее Дженко.
Там были изображены двое мальчишек лет десяти в форме футбольной команды. Один держал мяч под мышкой, но внимание сыщика привлек второй.
Темное пятно покрывало чуть ли не половину его лица. Вид у него был грустный.
Тамитрия Уилсон характеризовала Робина Салливана как хрупкого ребенка, отзывчивого, крайне нуждающегося в ласке. И пришла к заключению, что Робин – идеальная добыча для любого, у кого на уме недоброе.
Его заразила тьма.
«Отзывчивость», о которой говорила Уилсон, оказалась щелью, раной, через которую зло проникло в кровь и достигло сердца.
– Как странно… – проговорил частный детектив.
– Что – странно? – переспросил Бериш.
– Прозревать монстра в чертах ребенка…
– Не надо его так называть, это серьезная ошибка, – предостерег его спецагент. – Моя подруга Мила всегда это повторяет… Им неведомо, что они монстры, они считают себя нормальными людьми. Если вы ищете монстра, то никогда его не найдете. Если же предполагаете, что это обычный человек, такой как мы с вами, какая-то надежда остается.
Им неведомо, что они монстры, постарался запомнить Бруно. Потом перевел взгляд на другого мальчика, изображенного на фотографии, кудрявого, с щербинкой на месте резца – улыбчивый дружок, одной рукой обхватил мяч, другой обнял Робина за плечи.
– Почему здесь двое детишек?
– Вы, должно быть, проходили через большой зал: его еще называют залом затерянных шагов. Там собраны последние фотографии пропавших, сделанные перед тем, как их поглотило небытие.
Вот почему столько улыбающихся лиц, понял Бруно.
– Люди фотографируются в счастливые моменты, даже в мыслях не имея, что окажутся на этих стенах.
Бериш кивнул.
– Поэтому часто бывает так, что в кадр попадает родственник, или друг, или просто случайный человек.