– Сожрал, – подтвердил призрак, алчно буровя пустыми глазами мой кадык. – Всю кровь высосал бы! И душу… Душу!
– Не хочешь его отпустить? – вдруг предложил умрун. – Я разрешаю. Сам посуди – раскаяния от эдакого негодяя ждать не приходится, он закоснел в злобе. А ну какого случайного прохожего сюда занесет, и тот с его могилы хоть листик поднимет? Тогда тому человеку беды не миновать.
– Значит, судьба у него невезучая, – и не подумал соглашаться я. – Плюс – нечего просто так, без дела, по кладбищам шляться. Это не парк, тут аттракционов нет и мороженым не торгуют.
Костяной царь наклонился к могиле, шепнул себе под нос нечто неразборчивое, как видно, некий заговор, без которого эту травку не возьмешь, после сорвал десяток стебельков «зверобоя» и протянул их мне.
– Бери. И не забудь – сила в стеблях, а не в цветках. С дозировкой аккуратней. Этот негодяй силен, как ты видишь, в нем много загробной злобы. Если ошибешься, то отведавший зелья может навсегда потерять часть своей сути, зато приобрести кое-какие склонности вот этого мерзавца. Например, может пойти и кого-нибудь убить. Просто потому, что это покажется ему нормальным поступком.
– Ясно. – Я убрал зверобой в заранее приготовленный пакетик. – И сразу в тему – вы мне еще обещали дать заговор, который устраняет последствия этого отвара?
– Обещал – продиктую, – кивнул умрун и обратился к отцеубийце: – Постоял на земле? Поглядел на небо? И все, давай обратно, еще лет на десять.
– Отпу-усти-и-и! – проскулил призрак, глядя на меня. – Отслужу!
– Давай-давай, – убрал я пакетик в карман. – Вали в могилу. И скажи «спасибо» за то, что мне трава с нее была нужна, без этого бы ты вообще на белый свет не вылез. Я же знаю, каково твое наказание. Тебе заповедано веками пребывать во тьме, без надежды на помилование.
Ох как он на меня глянул перед тем, как снова под землю уйти. Страшное дело! Прямо мороз по коже прошел.
– Может, не так все плохо, – подытожил Хозяин Кладбища. – И я могу ошибаться. Ну ладно, ведьмак. Дело сделали, пошли, продолжим беседу.
А вот дальнейший разговор с умруном у нас не задался, что меня очень расстроило. Он ходил кругами, изрекал какие-то непонятные фразы, в которых, несомненно, имелось второе дно, но нащупать это самое дно, распознать его, мне никак не удавалось. То ли ума не доставало, то ли знаний, то ли усталость начала сказываться.
Впрочем, удивителен сам факт того, что это существо, от которого даже у меня, человека более-менее привычного, иногда мороз по коже пробегает, в этот раз предпочло кривые пути вместо прямой дороги. С чего бы? Раньше за ним ни деликатности, ни толерантности не замечалось. Он что думал, то и говорил, что хотел, то и делал. Потому что здесь, на кладбище, он царь и бог. Нет над ним другой власти – ни людской, ни духовной.