Город выглядел пустым, в спешке брошенным жителями. Ничего, кроме яичного света фонарей, не свидетельствовало о том, что в городе живут люди. Аня знала, что все — на атомной электростанции.
Она выключила фары, свернула на улицу Кюри, переехала по каменному мостику через взявшуюся непрочным льдом речку Александровку и затормозила у невысокого одноэтажного коттеджа под черепичной крышей.
У Ани отлегло от сердца, когда она увидела отца, который стоял во дворе, прижимая одной рукой красный пластмассовый таз к животу, а другой рукой пытаясь развешивать мокрые простыни.
Мама стояла на пороге, стягивая на груди концы шерстяной шали, и контролировала ситуацию:
— Прошу тебя, на четыре прищепки, а не на три.
Аня улыбнулась про себя и вышла из машины. Отец обернулся, услышав хлопок дверцы и чуть не выпустил мокрое белье из рук.
Аня бросилась к нему, распахнув калитку, и подхватила таз с простынями.
— Мама, вернись в дом, ты простудишься!
— Анечка! — обрадовалась мама. — Я же говорила, сначала белье, потом завтрак.
Через открытую форточку Аня слышала, как мама в кухне ставит чайник, достает тарелки. Теперь они могут позавтракать вместе.
— Что это вы — вдвоем стирали всю ночь? — спросила Аня у отца.
Тот хмыкнул, бросил короткий взгляд в сторону открытой форточки, но ничего не ответил.
— Ну как у вас дела? — задала Аня обычный вопрос.
— Все хорошо, — услышала она обычный ответ. — А у тебя как?
У отца всегда было все более или менее хорошо, как это часто бывает с хорошим человеком.
— Хорошо все, — ответила Аня.
Она забрасывала край мокрой простыни на веревку, а отец насаживал сверху прищепки. Анины руки быстро замерзли и онемели на ветру, но и таз с мокрым бельем почти опустел. Она готова была всю жизнь провести с мокрыми руками на морозе, лишь бы услышать от отца этот почти ничего не означающий ответ: «Все хорошо».
— Выглядишь, как загнанная лошадь, — сказал отец, не глядя на Аню. — Надеюсь, ты не собираешься уезжать сегодня? Погуляешь по лесу, отдохнешь.
— Работа, — пожала плечами Аня.
Отец пристально посмотрел на нее.
Она знала, что он сейчас думает и о ее работе, и об истории с Толиком, и о неустроенной личной жизни. Она никогда не могла убедить отца в том, что семейное счастье — не единственный вид счастья на земле, что одной ей лучше, спокойнее. Может быть, потому, что ее отцу исключительно повезло в семейной жизни.
Отец взял пустой таз, и они вошли в дом.
В доме пахло свежесваренным какао и пончиками. Мама ждала их в кухне, сидя за столом перед расставленными приборами.
Аня почувствовала, что проголодалась.