Следующим явлением стала покрытая вьющимися локонами голова возле потолка. Передняя половина волос на ней была рыжей, а от ушек и дальше к затылку — красиво-каштановой.
— Почему только половина? — глядя на спадающие сверху кудри, поинтересовалась Мелл.
— Краски не хватило. Слезть помогите, я высоты боюсь, — место головы заняли свесившиеся ноги, переходящие в чрезмерно сексуальную попку.
Именно за это место и поспешили поддержать слезающую Танька и Мелл.
— Что?!
— Что?! — одновременно воскликнули подружки.
Сверкая ревностью и быстро глянув друг на друга, они резко опустили расшалившиеся руки.
Падая со шкафа, девочка по пути сильно ободрала себе коленку о декоративную ручку. Возле самого пола она поняла, что жизнь, по сути, только начиналась и перед глазами мелькать нечему. Но даже мягкая посадка, словно на руки мамы, не заставила ее произнести ни звука.
— Ну и нервы у тебя, — Танька, словившая телекинезом падающее тело, покачала головой.
— Иначе нельзя, — садясь на полу, полурыжая посмотрела на разорванную штанину и начала усердно дуть на ранку сквозь дырку. — Спалят враз, а такую нычку нельзя светить, — она была ненамного старше белобрысой, максимум одиннадцать лет.
— И часто тут так?
— Всегда, когда эта стерва на смене, — испытывающее, снизу вверх, глянула на новеньких. — Спасибо, что хоть словили, — не поняла произошедшего. — Я тоже такие косички хочу, — без перехода обратилась к Мелл.
— А вы к нам насовсем или у вас статус? — поинтересовалась белобрысая.
— У нас — чего? — наклонилась поближе к вопросу Танька.
— Нет у них статуса, как мы будут, — быстро поняла сидевшая на полу. — Интересно, зеленку получится умыкнуть?
— Она дверь свою, вроде, не запирает, — с сомнением произнесла «пингвинчик».
— Хм, может, сходишь?
— А чего там так тихо? И как вы дверь закрыть успели? — не обращая внимания на вопрос, белобрысая поинтересовалась у Таньки.
— А за зеленкой? — хитро прищурилась Мелл.
— Щщасс! Мне от синяков потом тоже зеленкой лечиться?
— Ладно, сами управимся, — присаживаясь рядом с пострадавшей, Танька для виду наложила свою ладошку на ссадину. — Больно не будет, — ласково улыбнулась девочке.
У наблюдавшей за ее действиями хозяйки раненой коленки волосы вились сами по себе. Красивые и нежные, их явно многократно и безуспешно пытались разгладить утюжком. Сначала в лице «кудряшки» ничего особенного заметно не было. Личико миленькое, да и только. Но вот когда она смотрела серьезно и вдумчиво, на мгновение замирая и останавливая взгляд, раскрывалась настоящая красота. Цвет глаз у нее, как и у «пингвинчика», был серый, только чуточку темнее.