— Но вы не оставляете эти деньги у себя? Они идут Ордену?
— Конечно, Ордену. Мы живём на всём готовом, а если возникает необходимость покинуть Башню и какое-то время пожить автономно, то для такого Стрелка открывают личный счёт.
— Но сотни тысяч, полагаю, вы зарабатываете не каждый день, — сказала Альма.
— Нет, конечно. Даже не каждый месяц.
Альма глянула на небо, потом посмотрела на часы.
— У нас с вами очень интересный разговор, ребята, но всё же не пора ли двигаться дальше?
Мы согласились и начали собираться. Когда всё уже было готово, и оставалось только надеть рюкзаки, я не утерпела и спросила у Фредерика:
— А если бы вы знали, что я — Стрелок, вы бы всё равно меня наняли?
— Для Альмы? Если честно, возможно, что и нет. Я бы придумал что-нибудь другое, что позволяло бы нам регулярно видеться.
— О боже, зачем?
— Затем, что я не хочу с вами расставаться. Чувства не выбирают, Стрелок перед вами, или не Стрелок.
— Фредерик! — я закатила глаза. — Только не говорите, что вы верите во всю эту чушь вроде любви! Я — не сопливая семнадцатилетка, да и вы — взрослый человек и бизнесмен. Давайте оставим эти розовые сказочки детишкам и домохозяйкам.
— А почему я не должен верить в любовь? — Фредерик внимательно посмотрел на меня.
— Да потому что нет её, этой любви! Есть только мечты романтиков, неизвестно почему принятые всеми остальными за эталон высшего блага. Да иногда — буйство гормонов, от которого сносит крышу, и больше ничего.
— Лилиан, — Фредерик закинул рюкзак на плечи, и мы все вместе принялись спускаться в ложбину, через которую намеревались миновать последнюю цепь холмов перед отрогами, — но ведь, если подумать, все чувства — это игра гормонов и электрических импульсов в клетках и рецепторах. Но ведь в подлинности остальных чувств вы не сомневаетесь?
— Нет, не сомневаюсь. Но я не понимаю, почему именно это чувство обозвали так возвышенно, и так по нему воздыхают, когда есть другие, куда более точные определения. Похоть, например. Или желание, если уж обязательно нужно облагородить. Секс — естественная потребность человека, а из неё почему-то сделали фетиш.
— То есть, по-вашему, всё сводится к физиологии?
— К ней всегда всё сводится, в конечном счёте.
— А как же дружба, например?
— Дружба?
— Ну да. Удовольствие, которое мы испытываем от общения с другим человеком, при том, что ни секса, ни чего-либо материального нам от него не нужно.
Я едва не брякнула, что с дружбой тоже нужно быть поосторожнее, потому как никогда доподлинно не известно, что другому от вас нужно на самом деле. Однако если подумать, правда в словах Фредерика была. Да, меня предали, и я предала, но ведь было время бескорыстной дружбы с товарищами, которые мне ничего плохого не сделали на самом деле. И я до сих пор ощущаю отголоски той преданности, мешающие мне сделать то, что может причинить им вред хотя косвенно, какую бы выгоду это ни сулило для меня лично.