— Поздравляю еще раз.
— Александр Черкесов, — озвучивает имя своего благоверного — и мне остается только присвистнуть.
Вынужден признать, она времени зря не теряла и действительно поймала крупную рыбу. Вероятно, целого мегалодона.
— Я до сих пор не понимаю, Яна.
— Мой муж… Я не сказала ему о том, что у меня был ребенок. — Она роняет на стол очки и прикрывает рот ладонью. — Что у меня есть дочь.
— А у тебя есть дочь?
— Андрей, прошу тебя!
— Если ты пытаешься сказать, что моя Соня — твоя дочь, то лучше даже не произноси этого вслух. — Но в целом я начинаю кое-что понимать. — Как только Черкесову зачесалось в одном месте стать политиком, его тут же начали прочесывать, чтобы удалить темные пятна до того, как в его грязное белье сунут носы конкуренты.
— Да. Ты прав. Александр знает, что у меня есть ребенок.
— Ну, раз мы с тобой разговариваем, и ты до сих пор с кольцом, значит, корабль семейной жизни пережил очередной шторм.
Яна закрывает глаза, медленно выдыхает и деревянным голосом произносит:
— Александр считает, что ребенок должен быть со мной, потому что я — его мать. Потому что так… правильно.
«Правильно для правильного политика, у которого не может быть жены-кукушки», — мысленно отвечаю я.
Этот бред без смеха даже слушать невозможно.
— Пусть твой благоверный считает, что угодно — мне срать.
Поднимаюсь, чтобы просто свалить подальше от этого зловонного пафосного бреда, но голос Яны, неожиданно громкий и злой, останавливает меня на полпути.
— Я пришла предложить компромисс, Андрей. Или ты проиграешь суд, потому что у меня была послеродовая депрессия, которой ты воспользовался. Поверь, за четыре года я увидела достаточно, чтобы понимать: иногда все решают только деньги. У Александра их достаточно, чтобы превратить тебя в отца-садиста, а меня — в страдающую от разлуки с ребенком мать.
Иногда случаются вещи, к которым невозможно приготовиться, как бы ни старался. Например, невозможно заранее подготовить руку к перелому, или к тому, что в один не прекрасный день ты придешь на работу и узнаешь, что работы больше нет. Или, еще лучше: невозможно приготовить голову к тому, что, спустя четыре года, вдруг появится нерадивая мамаша и потребует назад ребенка, которого однажды продала даже не взглянув.
Я всегда считал себя сильным и почти несгибаемым мужиком. Думал, что после того случая в моей жизни просто не может быть еще одного пиздеца, с которым я бы не справился с улыбкой на лице.
Оказалось, может.
И хоть я изо всех сил пытаюсь не подать виду, что меня задели слова мелкой твари, на ее лице слишком выразительно читается что-то похожее на ликование.