И на второй кровати — смешавшиеся на подушке волосы, медно-рыжие и пшенично-светлые…
Барготовы подштанники! Да что здесь?!..
Грегор обошел кровать — и окаменел. Ревенгар, перемазанная то ли пылью, то ли кладбищенской землей, полностью одетая — разве что накидка висела на спинке кровати, да сапоги стояли у тумбочки — сладко спала, а рядом с ней так же безмятежно спал совершенно незнакомый Грегору мальчишка… нет, юноша! Лет шестнадцати на вид, не меньше, и так же совершенно точно не адепт, судя по одежде и отсутствию ученического перстня…
Проклятье! Да какая разница, адепт этот сопляк или нет?!
У Грегора потемнело в глазах, а потом ослепительной вспышкой пришло воспоминание…
— Милорд Бастельеро! — Джастин, камердинер Малкольма, остановил Грегора у самых дверей королевской опочивальни. — Вам… прошу прощения, его величество еще спит! Вам туда нельзя!
— «В любое время дня и ночи, без вызова и доклада!» — продекламировал Грегор. — Отойдите, Джастин, у меня срочное дело!
— Но…
Грегор молча толкнул дверь и вошел, не слушая, что там еще лепечет камердинер. И замер в дверях.
Малкольм не спал. Еще как не спал! И не он один! Его «Прекрасная Джанет», пустоголовая фрейлинка, льнула к королю кошкой в охоте, а Малкольм…
Грегора замутило от непристойной откровенности происходящего!
— Малкольм, — процедил он, как только смог вдохнуть.
Они даже не заметили, что кто-то вошел!
Малкольм поднял голову, уставился на Грегора бессмысленными глазами…
— Пошел вон, Бастельеро!
Девица, тоже увидев наконец постороннего, взвизгнула, отстраняясь от любовника, и Грегор, с отвращением взглянув на нее, пожал плечами.
— Как прикажете, ваше величество. Я пришел поговорить с вами о ее высочестве Беатрис, но если вы заняты…
Беатрис… Имя опьянило, закружило голову, как лучшее вино, и Грегор с мстительной радостью увидел, как фрейлинка бледнеет и обхватывает плечи руками.
— Беатрис?! — взревел Малкольм зимним вурдалаком. — Убирайся к Барготу, я сказал! Я не желаю говорить о Беатрис, слышишь?!
— Попрошу вас выбирать слова, когда говорите о ее высочестве, — тихо проговорил Грегор, опустив глаза и еле сдерживая пылающую внутри ярость.
Проклятье, как Малкольм может опускаться до придворных распутниц, если всего лишь через месяц он станет мужем лучшей девушки мира? Самой прекрасной, самой добродетельной, самой…
— Если она тебе так по сердцу, женись на ней сам! — ощерился Малкольм, прижимая к себе фрейлинку и поспешно набрасывая на нее покрывало. — Я буду у тебя в неоплатном долгу, клянусь! А теперь — убирайся, наконец!..
…Юнец шевельнулся, промычал что-то неразборчивое, повернулся — и, обняв девчонку Ревенгар, как любимую игрушку, притянул ее к себе…