С бывших братских данников и мужиков Бояркана было взято семь с половиной сороков соболей, три десятка недособолей и две лисицы.
Среди тунгусов и братов шли непрерывные войны и распри. Все хотели мира и ждали от русского царя, что он восстановит его, хотя бы такой, как был прежде, при мунгалах.
Вести были добрые.
— Тяжко сотнику Петру! — задумчиво покачал головой Хрипунов. Он понимал, что Бекетов неспроста отправил с вестовыми всех ясачных соболей: боялся держать при себе богатство.
— Тяжко! — согласился Черемнинов. — Много раз ходил к князцам и уговаривал их. А теперь пошел к их лютым врагам, к окинским братам.
С неделю люди Хрипунова расширяли и укрепляли зимовье, ездили к аплинским и шаманским тунгусам. Те доброй волей навещали казаков на острове. Как ни тяжко им было видеть порубленные деревья, аплинцы одобряли поставленный бикит, возле которого при нужде они могли укрыться от врагов.
И вот поплыл по воде осенний желтый лист. Вместе с ним на легкой берестянке показался на реке стрелец Михейка Стадухин. Настораживало уже то, что в лодке он был один. Михейка подгреб к берегу. Казаки, черпая сапогами стылую воду, вытащили его лодку на сушу.
— Что случилось, говори давай? — стали расспрашивать стрельца.
Тот, мокрый с головы до ног, тяжело дыша, встал на затекшие ноги.
С хлюпаньем накинул на голову малиновую шапку и хрипло потребовал отвести к голове. Сам Хрипунов, не дожидаясь, когда приведут вестового, вышел на берег в халате и опорках.
— Краснояры одолели, батька! — крикнул Михейка. — Атаманишко Васька Алексеев сплыл по Оке на плотах. — Пояснил, оборачиваясь к сопровождавшим его людям: — С наших ясачных братов силой взял другой ясак, аманатов похватал. Наше зимовье на устье Оки на саблю взять хотел, огненным боем от него отбивались. И послал меня сотник за подмогой. Бог миловал, прошел я все пороги молитвами святых заступников, — перекрестился стрелец, кланяясь на восход.
Зарычал казачий голова, затопал в ярости босыми ногами, схватил себя за бороду.
— Опять на глотку наступил, поганец! Ужо встречу — посеку своей рукой. Пусть нас теперь сам государь судит и свой суд вершит.
— Васька за себя постоять умеет! — недоверчиво поскоблил скулу Похабов, косясь на Стадухина.
— Бесовское отродье! — пуще прежнего вскипел Хрипунов. — Ведь это я выпросил у государя и у старших воевод, чтобы в Красноярах острог поставить. Это я посылал туда Андрейку Дубенского с лучшими людьми. Столько сил положил, чтобы снабдить их рожью. Помогают, куда с добром!
Негодовал Хрипунов. Казаки же с восхищением слушали вести с верховий реки. Стычка с красноярами казалась им пустяком в сравнении с тем, что стрельцы подводили под государеву руку один род за другим, брали ясак, поминки и почести, которых никто не считал.