На устье Вихоревой реки Иван направил судно к берегу. Десятский стал противиться:
— Шаман бы поскорей пройти!
— Я сказал, к берегу! — строго приказал гребцам Иван. И те покорились. Засопели, отводя глаза. Приткнулись к берегу, где он указал. Вытянули струг на сушу.
— Ночевать здесь будем! — распорядился сын боярский и пошел искать могилу Вихорки Савина.
Он давно не был в этих местах и долго бродил, прежде чем нашел холмик с поникшим черным крестом. Обошел его трижды, перекрестил, опустившись на колени. Краем глаза уловил за спиной мелькнувшую тень.
«Хоть стар, — подумал о себе, — да учен!» Он не подал виду, что заметил следившего за ним десятского. Но если до сих пор сомневался, стоит ли бежать в Илимский острог, тут решил — уйду! Подстрекал бес для науки обойти затаившегося десятского да пугнуть. Но он удержался, перетерпел, помня наказы крестника. Вернулся к табору. Улегся в стороне от костра с коротким мушкетом, с пистолем да с саблей под боком.
Утром в тумане проходили Шаман. И опять сын боярский сидел на корме и громко подавал команды неохотно подчинявшемуся десятскому. За порогом повел струг к острову, указывая спутникам:
— Ночевать здесь будем!
Торопец подчинялся с таким видом, дескать, чудит старик, ну и пусть почудит! Гребцы вышли на берег. На обустроенном стане с ветхим балаганом стали разводить костер. Похабов подхватил карабин и при сабле, с пистолем за кушаком пошел искать могилу Якова Хрипунова. Нашел ее, присел рядом, пробормотал:
— Так-то, кум! Вот и я уже старей тебя. — Опустив голову, пожаловался: — Чует сердце, грядут времена, до которых лучше не доживать!
И вспомнился ему вдруг опальный протопоп. Похабов часто вспоминал его после смерти Савины. Шевельнулся под сердцем соблазн отдаться власти и пострадать за правду. Подумав, он опять пожалел Ивашку Перфильева, которому обещал сбежать, представил себе сына Якова, который непременно чертыхнется, не добром вспомнив старого поперечного отца.
— Пойду, кум, на старости лет скитаться! — сказал вслух. — Сперва к свату Бунакову, а дальше видно будет. Сюда уже не приду, наверное. В другой раз увидимся перед очами Господа. Моли Бога за меня, грешного!
На устье Илима сын боярский опять стал править к берегу. Десятский хмурился, но не перечил. Енисейские молодцы, плутовато поглядывая на Похабова, выскочили на сушу, вытянули нос струга, побежали к лесу за хворостом.
Все вещи, которые хотел взять с собой Иван, с утра были уложены в кожаный мешок с лямками для плеч. Он выбросил его на сушу. Подхватил карабин и на глазах изумленного десятского двинулся по тропе.