— Ну и дурак же ты, русский. Все бы тебе о себе думать. А каково ей, ты подумал? — и вновь отвернулся, поглаживая разомлевшую Кнопку.
Надо же. Вот уж никогда бы не подумал, что сержант может быть таким. И тут Дмитрию стало стыдно. Так стыдно, что захотелось провалиться сквозь пол салона и лететь до самой воды. Да что там! До самого океанского дна.
Подсоединил наладонник к разъему. Появилось сообщение об обнаруженном оборудовании. Разрешил подключение. Хотел было найти себе новое оправдание, сославшись на то, что не помнит номера. Но подстегнутая нейросетью память услужливо предоставила ему необходимый набор цифр.
— Ал-ле-о. Здравствуй, папа. А ты уже приехал из далеко? — после непродолжительных гудков послышался голос дочери.
Дмитрий едва не задохнулся от подступившего к горлу кома. Из глаз брызнули слезы. И пальцы бы закусил, если бы только не был в маске, так что лишь провел ладонью в перчатке по забралу. Дочка все продолжала и продолжала его звать, а он не мог проронить ни слова и даже забыл, как дышать. Наконец со всхлипом вдохнул и шумно выдохнул. Со стороны послышался голос Нины.
— Настя, ты зачем схватила телефон?
— Я с папой разговариваю.
— Опять. Я же тебе сказала, что папа далеко и позвонить нам не может.
— А он звонит.
— Кто звонит?
— Ну вот же.
— Хм. Странный какой-то номер. Ошиблись, наверное. Алло, я вас слушаю.
Пока мать и дочь переговаривались, Дмитрий только и мог, что молча глотать слезы и тихонько всхлипывать, с трудом прогоняя воздух через скованное твердым комом горло. Живы! Господи, они живы! Непонятно, что с Ромкой, но Нина и Настя живы. Да он теперь через океан, через весь свет, только бы обнять их.
— Послушай, придурок, этот мир и без телефонных маньяков сошел с ума. Больше не пытайся звонить, я вношу тебя в черный список, — решительно произнесла жена.
— Нина, — наконец сумел он выдавить из себя.
— Дима? Дима, это ты?
— Дыа, — борясь с комом в горле, выдавил он.
— Боже, Димка!
Ей проще. Не нужно сдерживаться. Она тут же начала реветь, а потому и голосом владела куда лучше. Но вскоре он все же совладал с собой, и их разговор вместо идиотских вопросов перетек в более конструктивное русло. Для начала он поинтересовался, где Ромка и как их дела.
Сын где-то бегает по убежищу с новыми друзьями. Это практически безопасно. Тем более что от прежнего безразличия взрослых сейчас не осталось и следа. Сомнительно, чтобы люди изменились вот так в одночасье. Тут скорее забота о собственной безопасности: оставь без внимания шкоду детей, не сознающих всей серьезности происходящего, — а там и всему убежищу не поздоровится.