Император уныло кивнул управляющему:
– Согласен.
Двое секретарей тут же что-то застрочили на восковых табличках.
Монарх поднял руку, показывая, что достаточно занимался делами сегодня. Возможно, так оно и было. Широким шагом он вышел из главных дверей переднего зала наружу, где его ожидали двое слуг-истриканцев с дюжиной лошадей.
Животные были привязаны веревками к колоннам огромного портика и выглядели крайне нелепо, а их беспокойство лишь подчеркивало пустоту обширного внутреннего двора и уходящей вдаль крытой колоннады.
– Возможно, стоит позволить этрускам добывать мрамор в наших каменоломнях, – задумчиво произнес император, приподняв идеальные брови. – Остального у них и своего хватает.
Один секретарь начал записывать. Второй легонько его толкнул.
Слуга придержал императору стремя, и тот вскочил в седло с элегантностью опытного всадника. Почувствовав на спине человека, белый мерин успокоился. Монарх заставил лошадь отступить на пару шагов назад, а дворцовый слуга подал ему мантию для верховой езды. Утренний воздух дышал прохладой.
Главный камергер протянул императору меч:
– Еще есть время подготовить для вас надлежащее сопровождение, ваше величество.
Император повел плечами:
– Герцог просил приехать без сопровождения. Неужели я не должен доверять своим офицерам?
В тот миг Аэскепилес ненавидел его – ненавидел его слабость, бесполезный оптимизм, бесконечную доверчивость и доброжелательность.
Монарх повернулся к магистру:
– Что-то ты сегодня не в духе, ученый.
– Ваша забота радует меня, ваше величество, – ответил магистр. – Просто небольшое расстройство пищеварения.
Император понимающе кивнул.
– Можешь не ехать, если так для тебя будет лучше, друг мой.
Слова «друг мой» обрушились на Аэскепилеса, словно молот на наковальню. Его лицо застыло.
– Я справлюсь, – сипло выдавил он.
Иоанн посмотрел на дочь.
– Кажется, тебя тоже что-то беспокоит, дитя мое.
Принцесса Ирина склонила голову в знак повиновения.
– Мне действительно не по себе, – признала она. – Отец, я встревожена донесением…
Молодая женщина замолчала, а император благосклонно улыбнулся.
– Милое дитя, ты принцесса из древнего рода и правопреемница.
Ирина потупила взор.
Управляющий и камергер низко поклонились. Большинство слуг пали ниц. Общее впечатление, правда, немного подпортил мажордом, который, развернув льняное полотно, бросил его на землю, а затем рухнул на него сам.
Дочь императора присела в глубоком реверансе, так что ее пышные юбки каскадом упали вокруг нее, подобно раскрывшемуся шелковому цветку.
– Дорогая, я думал, ты поедешь со мной, – заметил Иоанн.