– Она тебе не нравится? – спросил Алкей.
– Кто, принцесса? – откликнулся Гэвин. – Мой брат весьма разборчив. Наверное, он отдал свое сердце…
Его пихнули в ребра совсем не по-братски, и он оказался к этому не готов.
– Какого хрена! – вспылил он не по-рыцарски, но очень убедительно по-братски.
– Мой брат хотел сказать, что я был всей душой за духовенство, но там настаивали, что я люблю Бога, а на свете есть вещи, про которые я лгать не могу.
Отец Арно отвернулся.
– Ты злая скотина, – сказал Гэвин, расхохотался и хлопнул брата по спине. Капитан глубоко вздохнул.
– Это правда, – ответил он. – Так оно и есть.
Развернувшись на пятках, он пошел прочь. Священник проводил его взглядом.
– Мы так или иначе не знаем, – сказал Алкей.
Гэвин проследовал за братом в конюшню, поднялся по длинному пандусу на второй этаж, и деревянный пол отозвался гулким эхом его шагов. Брат стоял возле своего коня в почти полной темноте.
– Двухэтажные конюшни бывают только у императоров, – сказал Гэвин.
Тишина.
– Прости, но видишь ли, когда приходится быть сильным, выносливым и командиром в придачу, никто вокруг не разберет, какого дьявола ты печалишься, гневаешься или хрен знает что еще. – Гэвин улыбнулся. – И можно ли мне заметить, что у тебя, какие бы ни одолевали заботы, нет на теле отметины Диких? На мне чешуя. Все время. Мэри увидела ее и… – Гэвин осекся. – Ты меня слушаешь?
Габриэль в темноте простер руки, обнял брата, и они постояли так десяток секунд.
– Она тебе хоть нравится? – спросил Гэвин.
– Нет, – прошептал Габриэль. – Как ты проницательно заметил, мне нравится кое-кто другой. Мне нужно побольше музыки. Спасибо, что пошел за мной.
Утром, когда солнце еще висело над горизонтом, Уилфул Убийца явился на построение первым. Он то и дело пускал ветры, у него была тяжелая голова, и наплясался он вволю, но подготовился – торба коня наполнена кормом, оружие начищено, смазано и зачехлено, а тяжелый зимний плащ скатан позади седла: маршируй куда хочешь.
Через час, когда тревожные колокола так и не прозвонили, он выругался и побрел спать дальше. Бенту, который был рядом, хватило ума не расхохотаться.
Новая неделя принесла перемены – мелкие, но из тех, что предвещают крупные.
До войска снизошла группа портных, которые принялись кроить закупленную на рынке ткань, и все вдруг облачились в одинаковые алые штаны и дублеты и в новенькие сюрко поверх доспехов. Всюду пестрели морейские ленточки – красные, зеленые и белые, нацепленные по комплекту на каждое плечо и вплетенные в конские гривы. Во дворе появились штандарты, изготовленные за пределами дворца. На одном была изображена Святая Катерина с ее колесом страданий, а на других – восьмеричные узлы на красном, белом и зеленом фоне. Разбираясь, кому где стоять у штандартов, войско обнаружило, что в ряды его влилось значительное число галлейских и иберийских наемников, служивших ранее герцогу Андронику.