– Клянусь леди Тар! – воскликнула Гауз. – Мой Габриэль – не хороший рыцарь и не замечательный человек! Все это вранье для крестьян. Я выковала из него бога!
«Зря я сюда приехала».
Атмосфера напиталась могуществом Гауз, и желание высказаться давило на Амицию, как тяжелая кольчуга. Но она устояла. «Вся власть у Бога. Христос, не оставь меня. Дева, пребудь со мной сейчас и в час моей смерти».
– Кто тебе дал это кольцо? – внезапно спросила Гауз.
Амиция открыла рот, ее воля сломалась от неожиданного вопроса, но голос, раздавшийся сзади, безжалостно ее оборвал:
– Отвяжись от девушки. Христос распятый – ты наседаешь на нее, как на горничную, которая украла серебряную ложку! Сестра, не обращай внимания на эту старую каргу – ей нравится мучить хорошеньких женщин, а ты тут как тут.
Граф остановился на пороге и прислонился к косяку.
Амиция, попавшая в капкан, ощутила подлинный страх. Она была как косуля, очутившаяся между двумя великанами.
– Она не горничная, а колдунья неимоверной силы; секретов у нее больше, чем у Ричарда Планжере, и я считаю, что она лжет. Я бы не впустила ее к себе, но теперь, когда впустил кто-то другой, хочу в ней разобраться. – Гауз стояла, уперев руки в бока. – Ты не монахиня.
Амиция задохнулась.
– Не вам осуждать мои дела, – отрезала она.
– Ты на груди посмотри! – посоветовал граф, хлопнув себя по высокому, до бедра, голенищу. – Христос всемогущий – дыши поглубже, милая!
Амиция стояла прямо, как равная графу и королевской сестре.
– Можно мне удалиться? – спросила она. – Если вы позволите, я предпочту быть с прислугой.
Она поднырнула под руку графа и спустилась в большой зал. Никто не сказал ей ни слова.
С помощью слуг она добралась до комнаты сэра Джона. Старый рыцарь лежал под балдахином с тяжелыми занавесями. Он бодрствовал, румянец на щеках восстановился, а оруженосец читал ему книгу о кавалерии. Юноша встал, но Амиция махнула, чтобы сел.
– Вы знакомы с Мурьенами? – спросила она.
– Я встретился с графом в сорок девятом или пятидесятом, – ответил сэр Джон. – После Чевина мы оказались на одной стороне и пару раз сыграли в кости. Это все. – Он приподнял голову. – Да вы, моя девонька, вся красная, как свекла!
– Меня допрашивала леди Гауз. А граф не прочь снять с меня кожуру и, вероятно, съесть. – Она рухнула в кресло. – Я никудышная монахиня. Мне хочется сжечь ее дотла. Я должна исповедаться в пятидесяти грехах.
– Что ж, здесь-то вы в безопасности, – сказал сэр Джон. – Я вряд ли покушусь на вашу невинность, даже если бы и хотел. Вы не против, если я сам исповедуюсь вам, а вы наложите на меня какую-нибудь легкую приятную епитимью? Джейми, поди принеси нам горячего винца.