– Пора, – сказала она. – Это волшебный час. Эфир широко распахнулся перед реальностью. Шип будет слеп, как летучая мышь, и останется глух до утра без пронзительного писка и своих маленьких помощников.
Нита Кван, сэссаг, дремал под столом на козлах. Он вылез оттуда с флягой йольского эля. Редмид на секунду встревожился, не видел ли он чего – они с Бесс были малость заняты.
– Могу ли я теперь увидеться с лордом Тапио? – спросил он Моган.
– Ты увидишь его, когда он тебя пригласит, – сказала она.
Нита Кван и Редмид поклонились своим спутницам, еще державшимся прямо, и последовали за герцогиней через зал. Среди танцующих кружил огромный Страж, он ловко лавировал в этом мудреном водовороте, где сотня пар выписывала две разные фигуры.
В дальнем конце зала висел гобелен с изображением единорога, вышитый тысячью фей белой паутиной по ткани из паучьего шелка. Он был настолько легок, что трепетал на слабом ветру, а единорог казался живым, и Редмид подумал, что вот сейчас он сорвется с места.
Они прошли за него, и гобелен заглушил все звуки – и свет. С изнанки был тот же единорог, но в перевернутом виде.
Они пересекли широкую, освещенную факелами пещеру, вошли в другую и достигли тяжелой дубовой двери, украшенной бронзовыми полумесяцами, звездами и кометами. Моган бойко постучалась, и она отворилась.
За ней оказалась комната, которая могла бы быть господскими покоями в любом замке – сплошь забранная панелями из старого дуба, с дубовыми столами и стульями и с огромными бронзовыми канделябрами. В громадном очаге во всю стену ревел огонь – колдовской, сине-белый, а стены были увешаны амуницией и оружием. И головами. Две виверны, дюжина исполинских тварей, неопознаваемое чудище – и ряды человеческих голов.
При виде их Билл Редмид оцепенел.
– Добро пожаловать, добрые гос-с-сти. – Взяв Редмида под локоть, Тапио усадил его за большой стол. А сам обошел вокруг. – Лорд Герааарх из рода Голубики, сенешаль эднакрэгских медведей. Моган, герцогиня Западных Озер и повелительница Стражей земель Диких. Теккисмарк, маркиз Пятого Кургана и представитель улья Западных Боглинов. Нита Кван от сэссагов и, видимо, от других пришедших из-за Стены. Билл Редмид от повстанцев и, видимо, от других людей Альбы и востока.
Тут полетели вежливые протесты: Билл Редмид не чувствовал себя вправе говорить от лица людей, как и Нита Кван за своих, а Теккисмарк возбужденно прочирикал, что его улей – из числа самых ничтожных.
Тапио величественно простер руку.
– Я согласен, никто из нас не вправе говорить за всю расу. Однако время действовать, и, когда о нас сложат песни, мы станем их знаменем. – Он помрачнел. – Если только в грядущие дни вообще будет место песням.