Она задумалась о турнире. Она уже устала от мыслей о нем. Идея принадлежала ей, а теперь…
Теперь Королевой Любви могла стать любовница короля. А она будет просто королевой. Королевой, которая безнадежно на сносях, чей муж подозревает ее в беспардонной измене и склонен высмеивать.
Мысль пригласить на турнир брата уже почти облеклась в слова, когда ее внимание привлек один из пыльных пергаментов Ребекки.
Она машинально пробежала глазами записи готическим шрифтом. Даже без навыков Ребекки она уже начала разбирать почерк крупных игроков.
В данном случае это был подлый предатель Планжере.
Взгляд остановился на слове «изнасилование».
У королевы перехватило дыхание, а рот наполнился желчью.
Склонившись, сколько смогла, не лишая себя удобства, она положила голову на столешницу и закрыла глаза.
Дверь отворилась, и Дезидерата услышала летучие шаги Альмспенд, затем – короткий испуганный вздох.
Королева заставила себя сесть прямо.
В бездонных глазах Ребекки читалась тревога.
– Какая же я дура, – сказала она. – Я не хотела оставлять это на виду. Королева молча смотрела на нее.
– Я не могу уничтожить исторический документ, – сказала Альмспенд.
– Мой муж, – проговорила королева. Ей было трудно дышать. – Мой муж, – повторила она.
– Мадам… это случилось много лет назад. Он, несомненно, понес кару и примирился с Господом. – Альмспенд заломила руки.
Но мир королевы – само ее представление о себе и короле – разваливался, как дамба под напором весенних горных потоков. Она силилась сделать вдох.
– Король, мой муж, – каркнула она. Пальцы нащупали пергамент. – Изнасиловал родную сестру. Она прокляла его. О Боже, Боже…
Альмспенд взяла и разгладила документ.
– Да, – сказала она. – Он еще не стал королем и был очень юн. – Взглянув на королеву, она сменила тактику. – Учтите, что это написал Планжере, а он изменник. – Она посмотрела на дату.
Королева взялась за сердце и откинулась на спинку кресла. Вздохнуть не получалось. Руки похолодели. Младенец брыкнулся, она вскрикнула, и Альмспенд положила руку ей на голову.
Королева взглянула на нее округлившимися глазами: до нее дошло – Лиссен Карак, тот самый миг, когда… И она снова вскрикнула, как от боли:
– Конечно! Красный Рыцарь – его сын!
Имперская армия, как нарек свое войско Красный Рыцарь, прибыла на равнины Виотии, когда с аккуратно огороженных полей сошел последний снег, еще лежавший в затененных углах. Но промерзшая почва была тверда, как сталь, и звенела под копытами его конницы.
На день опережая врага, отряд вступил в плодородный край и двинулся по старой каменной дороге на северо-запад.