Видимо, Трине послушался маму и освободил корзину, потому что я услышал радостный голос Тялве:
— Я собрался, папа.
— Молодец! А твой меч?
— Я его начистил.
— Хорошо. Оставь все на пороге и подойди сюда. Трине, дружочек, принеси мне перо и пергамент. Я хочу написать письмо-пропуск для твоего старшего брата.
Прошло немного времени, и я услышал, как папа сказал:
— Спасибо!
Потом стало тихо. Это была почти торжественная тишина. Так, по крайней мере, представлялось мне в моем укрытии. Иногда мне казалось, что я слышу скрип пера и папино покашливание.
— Готово! — объявил он. — Я прочту вслух: «Обладатель сего письма выполняет важное поручение. Он должен сообщить Господину Смерть о беспорядках, происходящих в его государстве. С каждым, кто попытается вымогать у посланника мзду либо станет угрожать повесить его или сварить в масле, а также иным способом ему препятствовать, разбираться буду я сам, написавший это письмо, — Капитан Трул Копытач».
— Отлично! — хрюкнула мама. — Это письмо тебе пригодится, Тялве. Покажи его стражникам на границе, чтобы они пропустили тебя в Спарту.
— Так и сделаю, — пообещал Тялве. — Не волнуйтесь: я не позволю спартанам задержать меня.
— Только не думай, что окажешься в безопасности, когда пройдешь Спарту, — предостерег папа. — Мать-Крылиха тоже с подозрением относится к незваным… путешественникам.
Вдруг раздался гневный рев.
— В чем дело? — спросила мама.
— Трине играет с моим мечом! — заорал Тялве. — Полюбуйтесь!
— Ничего я не играю! — буркнул Трине. — Просто посмотрел.
— Ты что, не понимаешь — он может затупиться, если им тыкать в пол?! — не унимался Тялве.
— Да я даже не касался пола! — оправдывался Трине, чуть не плача. — Мама, ну скажи ему!
— Ты врешь! — прошипел Тялве. — Я тебя насквозь вижу! У тебя вечно одни проказы на уме!
— Тише! — шикнула мама. — Тялве, тебе пора. Меч у тебя прекрасный, так что не тревожься.
Кто-то шмыгнул рылом, не знаю, был это Тялве или Трине. Знаю только, что братья не сказали друг другу «до свидания». Только папа произнес что-то ободряющее, а мама спросила, достаточно ли сын взял с собой теплых вещей.
— Может, захватишь одеяло? — предложила она.
— Обойдусь, — ответил он.
Но мама уже застучала копытами по полу. Не успел я опомниться, как крышка сундука, в котором я прятался, приоткрылась, впуская свет.
— Ты уверен? — спросила мама. Она застыла, придерживая полуоткрытую крышку. Мне был виден только ее огромный живот.
— Да, — сказал Тялве.
— В Спарте по ночам бывает холодно. Не говоря уже о горах Гарпирии, где все покрыто снегом.
— Мама, я же сказал: нет, — вздохнул Тялве. — Слишком тяжело нести. Ну, я пошел!