– Следующий!
* * *
Гамилькар навзничь лежал на диване Додже, пока не него низвергались
каскады данных: зернистые фото, инфракрасный и черновой футаж в
спектрах, которые только эхо могло расшифровать; аудио с помехами,
словно химерный шорох муравейника; быстро меняющийся счетчик кармы,
алгоритмы срабатывания – словно древняя фондовая биржа на бычьем ралли;
потная, жирная тварь рычащая в безмятежном Саду Грез, сад внезапно
подернут дымкой и недоступен механическим глазам. Данные шли яростно,
беспрестанно. Уровни кармического разума сейчас сфокусировались на нем с
ощутимым весом, тяжестью, которой он никогда не испытывал, будто его
приковали к гигантскому колесу, чей неумолимый поворот превратит его в
месиво в любой момент.
У Канелии Шакии был собственный канал, она лежала в собственной
луже пота, а оружие было сложено перед ней подобно фетишам. Нож
гуркхов. Револьвер. Новоприобретенная электрическая дубинка,
предназначенная для обездвиживания. Три металлических шарика: дроны,
взмывающие в воздух штурмовыми шмелями, управляемые через эхо. Она
занималась военной стороной дела: защита башни и возможное нападение на
сад. Она сохраняла сосредоточенное внимание, дитя, рыскающее по
смертоносным подвалам кармического арсенала – магазина, который редко
открывался для людей.
– Он исполняет желания, – наконец сказал Гамилькар. – Это единственно
объяснение. Не знаю как.
Статистические данные завалили его эхо, заставив его
простонать. Убийства, подъем. Ограбления, подъем. Нападения,
подъем. Суициды, подъем. Разрушение собственности, подъем. Использование
нелегального и неизвестного оружия, подъем. Эксцентричный и
неестественные сексуальные акты, подъем. Рецидивизм, подъем. Поднялся
каждый плохой показатель, как если бы в толпу спустили с цепи некое
базовое стремление к пороку и сдерживаемую тягу к беззаконию. И сверх
того множество странных аномалий, вроде летающих людей и огромных
призрачных деревьев, Катманду перенесли в гущу джунглей, будто сад
существовал в двух формах, одна поверх другой — одна
идиллическая, а вторая наполнена древними бестиями.
Только устные свидетельства – горячечные видения мужчин и женщин, тысяч
людей, что уже скопились в проклятом саду – все, с чем они могли
работать, после краха электронного наблюдения. Карма действовала
вслепую, требовала от него действий, начиная осознавать удручающую
подверженность человеческого разума ошибкам, столкнувшись с диким,
упивающимся, ликующим сатиром хаоса, колобродящим в заднем мозге.
– Он накапливает кармические баллы с тревожной скоростью, – сказала
Карма.