Мы начинаем спорить. Потом я уступаю, так как Колька сильней и упрямей меня.
— Одеколон — и точка! — решает он.
Две продавщицы разговорились между собой и не слушают нашей просьбы. Наконец одна из них подала тройной одеколон. И сдала сдачу с десятки. Как с сотенной бумажки. Я держу в руках деньги и не знаю, что с ними делать. Грач тоже растерялся. Продавщицы по-прежнему о чём-то разговаривают. Мы вышли на улицу. Выслушав нас, Лёнька воскликнул:
— Так это же здорово! Как с неба свалились девяносто рублей и восемьдесят копеек. Вам помог сам аллах.
И он тут же предложил:
— Там сумочки есть. Беленькие, с плетёной ручкой. Сейчас модно. И такой подарок не уступит моей статуэтке.
А Колька морщил лоб и о чём-то думал. И почёсывал четырёхпалую руку — после того, как рана зажила, рука всегда у него чесалась.
— Это хорошо, что не пожалел твой отчим для Ирины Павловны статуэтки, — сказал он Лёньке. — За это ему спасибо. Но сумочку мы, пожалуй, не купим. Так, Малышка?
— Почему? — спросил я. И не мог понять его решения.
Но Колька мне всё объяснил:
— Нельзя делать на такие деньги подарков. Тем более Ирине Павловне.
И он взял у меня эти девяносто рублей, оставив лишь восемьдесят копеек — они были наши, — и понёс продавщице. Мне почему-то было жаль денег, и я закричал:
— Подожди! Ведь они не ворованные!
— А какие же? — отозвался Грач и даже не оглянулся.
А Лёнька усмехнулся и сказал:
— Дураки. Им повезло!..
И переступил с ноги на ногу. Поначалу я был ещё согласен с ним и даже сплюнул с досады. Но потом, уже в гостях у Ирины Павловны, мы спокойно пили чай и нам было не стыдно смотреть ей в глаза.
В сентябре кончилась война с Японией. Все облегчённо вздохнули. Будто гора с плеч у целого народа. Этой же осенью приехали домой в посёлок солдаты, те, кому суждено было приехать.
Первыми гостями были дядя Ваня Заторов и его попутчики. Все они призывались на фронт из Подмосковья, а вернулись сюда, в наши края. Куда эвакуировались их семьи.
Новая заторовская изба стояла на счастливом месте, там, где наша Овражная улица вздыбилась бугром. На этом месте приехавшая сюда с заводом тётя Дуня Заторова и облюбовала себе участок. Другие женщины шутили над ней:
— Ишь, хитрая, всё солнце себе забрала. Всё тепло.
Но не только солнце досталось тёте Дуне Заторовой, но и все ветры, все бури были её. И огород, куцый, с реденькими приземистыми садовыми деревцами был похож на рыжую плешину. Ей чаще приходилось поливать летом огурцы и помидоры. А глиняная выветренная и выжаренная солнцем земля всё равно трескалась.