— Что ж, теперь моя очередь, — сказал Грач и посмотрел задумчиво на вершину берёзы, где чернело гнездо.
Соколихи не было: она опять исчезла, словно растворилась среди зелёных вершин.
— Ну, я пошёл.
Колька сунул в губы липовую хворостину и, цепляясь за шершавый ствол, начал торопливо карабкаться.
Мы стояли с рогатками наготове, обещали прикрыть.
Но разве попасть в соколиху из рогатки… Она пронзительно кричала и нападала на Кольку и с боков, и сверху. Он прятался за ствол, отбивался хворостиной. Птица становилась всё злей, напористей — она отстаивала гнездо. На помощь ей прилетел сокол. Он был трусливей, но подбадривал самку своим присутствием.
Колька изнемог. Уткнулся лицом в молочный ствол: до сучков ему осталось долезть немного — там спасение от когтей птицы, — а сил нет. И вот он отдыхал и готовил этот рывок. Соколиха тоже отдыхала.
И прежде чем он ринулся вверх, она обрушилась на него, завертелась бешено вокруг берёзы, уходила в лес, петляя между стволами, и нападала снова, с новой яростью. Ещё Лёнька в пылу боя влепил из рогатки Грачу в ногу. Колька выронил хворостину и стал нехотя спускаться. Кусая губы, он плакал от бессилия, от того, что отступил. Мы впервые видели его слёзы. От старенькой латаной рубахи его остались одни клочья, на щеке и на стриженной под машинку голове царапины.
«Неужели не одолеть нам их, не одолеть этих птиц-фашистов? — думал я. — Но тогда они не уйдут и к осени их будет больше. Они пожрут всё живое в нашем лесу. Надо ещё раз попробовать — мне».
И я вздохнул и подошёл к берёзе.
— Подожди, — сказал Колька. — Нужно что-то придумать. Как-то защитить тебя.
Мы все трое начали думать над этим.
— Надо дружнее прикрыть из рогаток, — уныло предложил Лёнька.
— Хватит, уже прикрыл!
Грач потрогал здоровенный синяк на щиколотке и покосился на него.
— Ну тогда идёмте домой. Ничего у нас не выйдет, — отступил Лёнька.
— Выйдет! — сказал упрямо Грач. — А ты лучше молчи.
Колька ходил прихрамывая около берёзы и хмурился.
Вдруг его взгляд остановился на сломанной липке. Цыганские глаза вспыхнули огоньками.
— А если тебя, Малышка, утыкать ветками всего — замаскировать. Как? — спросил он и хлопнул радостно в ладоши. — Здорово. А?
Он вынул из кармана складной ножичек и начал срезать ветки. Потом он и Лёнька отдали мне свои ремни от брюк, стянули меня крест-накрест. Я стал похож на красноармейского командира, потом на разведчика из кино — весь в зелёных ветках.
— Ну, давай, Малышка, — сказал мне Колька и похлопал по плечу. — Давай, выручай.
Странно, я лез, а соколиха не нападала на меня. Она преспокойно сидела где-то в зелени вершин и изредка угрожающе покрикивала. Наконец, когда до сучков оставалось протянуть руку, она поняла свою оплошность и обрушилась. Первый налёт приняли на себя ветки. Они еле держались на мне — и сразу же посыпались вниз.