– Товарищи сапёры, у вас сигаретки не будет, второй караул без сигарет.
Солдат молодой, вроде, совсем, и Юра ему отвечает с брони:
– А где ты, балда, тут сапёров увидал?
– А, так вы казаки, – солдат приглядывается к эмблеме на броне, – товарищи казаки, дайте сигаретку.
– А где ты, балда, тут казаков увидел, – кричит Зайцев.
Все на броне смеются, солдат стоит растерянный, светит фонариком на броню, а там и вправду две эмблемы казачья и саперная, смотрит молодой солдат на них и не понимает, с кем говорит.
Юра лезет в карман пыльника, достаёт смятую, почти пустую пачку сигарет, протягивает её солдату:
– На, и запомни, мы не просто казаки, пластуны мы.
– Спасибо, пластуны, – говорит солдат, заглядывает в пачку, – что, все мне?
– Бери-кури, до боя не помри, – говорит Юра.
Все опять смеются. Юрка балагур.
– Зря, Юрка, ты его балуешь, – говорит старый казак замком взвода урядник Носов.
У Носова это двадцатый призыв, он всё знает:
– Сигареты у него офицер отобрал, чтобы в карауле не курил.
– Да ладно, пусть покурит, – говорит Юра.– Сам по молодости в караулах мучился без сигарет.
Тут из клубов оседающей пыли в свет фар выходит подсотник Колышев. Идёт, разминая шею и плечи на ходу, подходит к солдату.
И вдруг далеко на юго-западе небо осветил всполох. Далёкий, но яркий. А потом ещё один. И ещё. И через шелест саранчи докатилось тяжкое: У-у-м-м-м. У-у-у-у-м-м. У-у-у-у-у-м-м-м-м.
– Двести десятые, – говорит Зайцев, с каким-то неопытным злорадством.
Все смотрят в ту сторону.
Все на броне знают, что это значит. Так при взрыве освещают небо тяжёлые двухсот десятимиллиметровые снаряды.
– Они, «чемоданы». Век бы их не слышать. – Говорит Юра, он встал на броне, смотрит на юго-запад, туда, где всполох за всполохом взрывы освещает небо.
– Вот туда и поедем, – говорит он, наконец.
– Ну, а то куда же, – подтверждает его слова урядник Носов. – На Аэропорт пойдём.
Все молчат, всё веселье сразу как-то кончилось. Надеялись казаки, что может ещё куда, в заслоны на фланги, может даже в резерв, но теперь всем стало уже очевидно: пункт назначения Аэропорт. Все только и смотрят туда, на юго-запад. Кто смиренно, а кто и со злостью. Но тут взрывы прекратились.
Здоровенная, в полтора пальца саранча со шлепком плюхнулась на шею Саблину, едва в панцирь не упала, он тут же прихлопнул её и с хрустом прокрутил между шеей и ладонью, скинул её вниз с омерзением. Потрогал шею, нет, вроде, цапнуть не успела.
Подсотенный с солдатом стоят и разглядывают что-то в планшете, и солдат рукой машет как раз на юго-запад. Офицер понимающе кивает, и они расходятся.