Большой алый флаг разворачивался на ветру и сливался с красной пеленой, застилающей мне глаза.
Я очнулся — Маск и доктор Скин, видимо, наперебой старались вернуть меня к жизни. В руке и бедре пульсировала боль. Кажется, я лежал на мешках под чем–то вроде навеса, натянутым, как я смутно видел, на шканцах «Юпитера». На такелаже висели зажжённые фонари, их мерцающие огни дополняли последние отблески вечернего света.
Маск сказал, что моя каюта слишком разрушена, чтобы положить меня там, а Скин дополнил, что орлоп–дек переполнен мёртвыми и умирающими с обоих кораблей, и там меня тоже не разместить. Я разобрал ещё два голоса позади них и увидел обеспокоенные лица Кита Фаррела (на нем запеклась чужая кровь) и шурина. Корнелис бесстрастно смотрел на меня. Я попытался изобразить улыбку и приветственно поднять руку, но застонал от боли.
Лицо Корнелиса эмоциональностью могло посоперничать с гранитом. Он мрачно посмотрел на меня и склонил голову.
— Итак, брат Маттиас, морской бог уберёг тебя во второй раз.
Кит наклонился и поднёс воду к моим губам.
— Всё кончено, сэр, — мягко сказал он. — Остатки команды Джаджа сдались, как только увидели, что он пал. Армия генерала Кэмпбелла завладела замком.
Я улыбнулся его честному доброму лицу. Затем попытался немного приподняться, но не смог. Я посмотрел на окровавленные повязки и понял, что клинок Джаджа нанёс мне глубокую рану. Ко мне наклонился Скин и сказал, что проникни клинок Джаджа хоть чуток глубже, то все ткани руки, всё, что заставляет её жить и двигаться, было бы безвозвратно искалечено. Интересно, где же тогда я нашёл силы для последнего удара, отправившего его на тот свет? Я вспомнил голос, но в голове всё плыло, и я не мог понять, принадлежал ли этот голос нашему миру или загробному, или вообще не существовал.
Маск и Кит Фаррел подошли ближе и помогли мне чуть приподняться на импровизированном ложе. За разбитыми поручнями, через залив, я видел берег и стены замка Ардверран, освещаемые кострами войска Кэмпбелла, который окружил и занял крепость. Движение, казалось, придало мне сил, и я спросил про наши потери.
— Сорок четыре человека погибли, сэр, — сообщил Кит, отводя взгляд. Получается, почти треть команды. — Ещё пятьдесят четыре ранены, из них десяток вряд ли выживет.
Скин молча кивнул. Боже мой, подумал я, всего сорок человек остались невредимыми. Ни один корабль за все сражения последней войны с голландцами не понёс столь ужасающих потерь.
— А офицеры? — наконец спросил я.
На шканцах стало тихо. Даже Корнелис, мой храбрый шурин, смотрел в сторону.