— Что они, несомненно, и сделали бы, — ответил я чересчур резко и ворчливо, — если бы он не оказался в могиле раньше всех, лейтенант.
Впервые он посмотрел прямо на меня. Я увидел перед собой не королевского лейтенанта, а несчастного девятнадцатилетнего паренька, всего два дня назад потерявшего обожаемого дядю.
— Как скажете, капитан Квинтон. — Вивиан положил ладони на стол, будто набирался духа встать без моего разрешения, но дядя хорошо его воспитал. Он успокоился и продолжил: — Так вот, капитан тогда прошёлся по палубе, и человек двадцать из вахты правого борта с ним говорили. Ни один не заметил ни малейшего признака болезни. По их словам, он был самим собой, таким же, каким и всегда. Затем он поднялся на шканцы, опёрся на поручень правого борта, схватился рукой за грудь и упал замертво. Меня позвали из каюты, и я оказался на месте в считанные секунды. Но его уже не стало.
Отлично понимая, как непростительно груб я был с юношей, и вспоминая смерти, свидетелем которых стал сам, я сказал как можно мягче:
— Это трагедия, лейтенант — когда великий человек уходит из жизни. Но умереть так быстро… что ж, есть много худших способов найти смерть.
Вивиан уставился невидящим взором в пол и не ответил.
— Я видел, как внешне здоровые люди падали мёртвыми на улице или сидя за столом, — сказал я, полный решимости пресечь его нездоровые фантазии. — Такое случается, лейтенант. Мы пробуем винить других или обвиняем Бога, но чаще причиной такой смерти становится всего что–то неладное в теле человека, скрытое от глаз всю его жизнь.
Последнее было чистой воды неправдой, потому что, хоть я и повидал достаточно смертей подобного рода и более чем достаточно смертей любого рода, я попросту повторял одно из многих рассуждений дяди Тристрама о человеческой природе, высказанных им задолго до того, как сия глубокая мудрость (не говоря о его захватывающем красноречии, щедром кошельке и кровном родстве с одним из фаворитов короля) завоевала ему место в неимущем оксфордском колледже. Тем не менее, слова, которые доктор Тристрам Квинтон мог бы произнести по этому поводу, оказали успокаивающий эффект на мои собственные тёмные страхи, в дополнение к описанию Вивианом смерти его дяди, которая вовсе не выглядела жестоким убийством.
Конечно, племянник в пучине горя думал иначе, и Вивиан посмотрел на меня с презрением.
— Это было убийство, капитан Квинтон! С кем он встречался в Портсмуте? Каким ядом его отравили? Но главное, скажите, капитан Квинтон, с вашим знанием этого мира: откуда взялась эта записка у моего умершего дяди?