Он достал из рукава смятый клочок бумаги и протянул мне. Записка гласила:
«Капитан Харкер. Побойтесь Бога, сэр, вспомните о Его милости. Не сходите сегодня на берег».
— Без сомнения, лейтенант, — пожал плечами я, — это одна из тех записок, которые каждый день раздают любому встречному бродячие проповедники и уличные пророки: близится судный день и тому подобное…
— И где же вы найдёте бродячих проповедников и уличных пророков на борту «Юпитера», сэр, чуть не вся команда которого — добропорядочные прихожане англиканской церкви Корнуолла, знать не желающие рантеров, квакеров и прочих безумцев?
У меня возникло неприятное чувство, что история воображаемого убийства капитана Харкера будет господствовать над большей частью нашего путешествия, но времени на обсуждение смысла записки и на мои попытки сгладить провальное знакомство со своим юным и убитым горем главным помощником не осталось. Через открытое кормовое окно я услышал выкрик вперёдсмотрящего:
— Эй, на палубе! Шлюпка с «Ройал мартира»!
После небольшой сумятицы наверху боцман Ап поспешно собрал встречающую партию и просвистал кого–то к нам на борт. Через несколько минут я услышал твёрдые шаги в кают–компании для младших офицеров, расположенной между моей каютой и открытой палубой, а потом не менее твёрдый стук по тому, что я уже тогда умел правильно называть переборкой.
В каюту вошли трое. Двое — матросы с такими же стрижками, как у бритоголового, напавшего на меня этим вечером. Третий оказался олицетворением кромвелевского преторианца, воина его армии нового образца. Он даже был похож на Кромвеля, судя по виденным мной портретам тирана: приземистый, сильный, с обезображенным бородавками лицом. Кожаный камзол и кавалерийский палаш добавляли силы устрашающему эффекту его личности.
Вивиан в достаточной мере был королевским офицером, чтобы вспомнить о своём долге.
— Капитан Квинтон, — сказал он, — позвольте представить капитана Натана Уоррендера, лейтенанта корабля его величества «Ройал мартир».
Уоррендер отдал честь и резко кивнул, как это принято в Германии.
— Капитан Квинтон! — сказал он. — Капитан Джадж передаёт своё почтение и приглашает вас отобедать с ним на «Ройал мартир».
Сил почти не осталось, и меня совсем не привлекало ещё одно путешествие в шлюпке, за которым, несомненно, последует новое неловкое знакомство и тяжёлое обсуждение сегодняшней стычки между командами наших кораблей. Но, не считая ломтя подпорченного сыра от Андреварты, последний раз я перекусывал хлебом в Питерсфилде несколько часов назад и не садился за полноценный обед после семейного застолья в Рейвенсдене в середине прошлого дня. Было ясно, что поглощённый горем Вивиан вряд ли станет заниматься моим благоустройством на «Юпитере». Но самое главное: Годсгифт Джадж был старшим надо мной офицером, и приглашение от него равносильно приказу.