Вот так вышло, что мы встретились за столом, дабы поесть и обсудить историю с Пенгелли. Я наполнил его бокал и предложил выпить, желая заслужить немного доверия и вернуть ему присутствие духа. На любой важной дороге королевства немало бродяг, сказал я, дерзких грабителей и странствующих шаек, состоящих из бывших солдат республиканской армии, грубых людей без роду и племени. Кого угодно могла привлечь дорога из Портсмута и шанс встретить только что сошедших на берег моряков с карманами и седельными сумками, полными звонкой монеты. Человек вроде Пенгелли запросто мог пасть жертвой таких разбойников. Я рассказал всё это Джеймсу Вивиану, пока мы жевали поданную Дженксом курицу, но лейтенант оставался глух к моим доводам. Он отвечал со слепой страстью, с диким взглядом, полным возбуждения и мстительной ярости. С Пенгелли покончили, твердил он, потому что тот знал правду об убийстве дяди. Должно быть, это Пенгелли принёс в каюту Джеймса Харкера загадочную записку с предсказанием смерти. Я признал, что это возможно, но поинтересовался, зачем верному слуге вообще сочинять записку, притом анонимную. Зачем изливать свои подозрения в столь неопределённой форме? И как он узнал о заговоре, если таковой существовал? Почему не сказал ничего после смерти хозяина? Нет, сказал я твёрдо. Это и впрямь странное совпадение, но неразумно видеть в нём нечто большее.
Вивиан не ответил. Вместо этого он совершенно неожиданно начал изливать яд на казначея, Стаффорда Певерелла. Похоже, Пенгелли был неофициальным клерком капитана, что ставило его в выгодную позицию для обнаружения мошенничества со стороны казначея. Харкер и Певерелл часто и яростно спорили, сказал он. Певерелл был единственным офицером, также сходившим на берег в день смерти Харкера. Певерелл не просто высокомерный грубиян, он хуже, много хуже… Джеймс Вивиан умолк, многозначительно глядя в свой бокал. Всё это домыслы, возразил я. Людей вешали в Тайберне и на меньших основаниях, чем подобные домыслы, возразил Вивиан, ибо таков английский закон.
— Лейтенант, если люди спорят, это не значит, что они готовы на убийство. Кроме того, в день гибели Пенгелли Певерелл находился на борту этого корабля, в море.
Я и сам считал, что казначей оскверняет своим существованием род человеческий, но не мог допустить таких обвинений против одного из моих офицеров.
Вивиан свирепо уставился на меня.
— Верно, — сказал он со злостью, — но у него, как и у дьявола, всюду найдутся приспешники.
С такой казуистикой сложно спорить, и пока Вивиан подливал себе вина, я сменил тактику и спросил его, за что он так невзлюбил Певерелла.