— Что вам надо? — звонко ударил по перепонкам девичий голос.
Отстав от истерзанного пытками шницеля, Вадим обнаружил подле нее низкорослого кавказца в сером джемпере и черных джинсах. Вцепившись в ее руку, пьяный с наглой настойчивостью тянул девицу к своему столику.
— Отпусти! Сейчас же! — воскликнула она.
Джигит расхохотался, а успокоившись, сделал предложение:
— Пойдем к нам, дэтка. Не бойся, мы нэ кусаемся. Хорошо заплатым!
— Козел! — не по-женски возмутилась дамочка и залепила ему пощечину.
Те двое, что покатывались, оставаясь за столиком, разом оборвали смех. Поднять руку на гордого горца, да еще женщине?! Это вызов, и отуманенные алкоголем головы восприняли пощечину именно так.
Залившийся краской кавказец, на чьей щеке отчетливо проступила красная пятерня, заносил руку для ответного удара.
Нацеленный в женское лицо кулак его побелел от напряжения. И, когда рука, подобно сжатой до отказа пружине, готова была распрямиться, Вадим оказался рядом, успел ее перехватить и рванул парня к себе:
— Немедленно прекратите! Отпустите ее.
Кавказец растерялся, красные, навыкате, хмельные глазки вылезли чуть ли не на лоб. Одно дело — особа женского пола, с которой можно выделывать все, что угодно. Другое — мужик, пусть с виду тщедушный интеллигентишка, при костюмчике с галстуком и благоухающий туалетной водой.
Но растерянность была секундной и мгновенно улетучилась. Кавказец побагровел и сграбастал в кулак галстук Вадима.
— Ты!.. — выдохнул он. — Да я тэбя…
Дело окончательно перерастало в драку.
В драку при свидетелях: сжавшейся в комок девицы, повара, выглянувшего на шум из подсобки, и пышущей здоровьем официантки, что ставило хулигана в незавидное положение.
— Стой, Казбэк! — выскочил из-за столика его приятель в спортивном костюме и силком потащил за собой. — Нэ нада. Мы еще разбэремся! Патом. Нэ здэсь…
— Ты покойник! — совсем по-киношному пообещал оскорбленный Казбек. — Труп! Уяснил?
Вадим вежливо согласился: «Труп так труп. Только ты утихомирься», — с достоинством расправил смятый галстук.
Троица скучилась над столиком, обдумывая предстоящую вендетту, а Вадим вернулся к оставленному шницелю, решив, что уйти сейчас — значит признать поражение.
Руки мелко тряслись, вилка тыкалась то в мясо, то соскальзывала в тарелку. Упорно, не поднимая глаз, он боролся с ускользающим шницелем, делая вид, что важнее занятия для него не существует.
Покончив с ужином, он поднялся и рассчитался с официанткой. Складывая сдачу в портмоне, скосил один глаз на дамочкин стол — пусто! И когда только успела уйти? Конечно, ни на какое тривиальное продолжение вечера он и не рассчитывал, но вдруг стало обидно — должна же быть у человека элементарная вежливость? Не отсох бы, поди, язык от простого спасибо…