Пожилой со знанием дела принялся вытягивать трос. Постепенно из пропасти поднялся капроновый хвост с пришитым к нему крюком.
Пожилой обвязал трос вокруг талии, перехватил его крюком, затянул петлю и окликнул новичков:
— Чего рты раззявили? Майна!.. Только не рывками.
Потихоньку, даже медленнее, чем стоило, его опустили в провал. Трос ослаб.
— Скиньте спички, — эхом донесся далекий голос.
Влад достал коробок, потряс, проверяя, и швырнул в яму.
— Порядок…
Крохотной точкой внизу загорелся огонек, высветилась сгорбленная тень.
— Спускайте второго…
Никогда в жизни Протасов не пользовался альпинистским снаряжением. И что было неприятнее всего, с детства побаивался высоты. Даже в квартире, расположенной, по закону подлости, на десятом этаже высотки, где балкон, не иначе по тому же закону, приходился ему по пояс, никогда не приближался к краю. В противном случае в голову закрадывались дурные мысли, неприятно кружилась голова и ныло под ложечкой…
Когда он перехватывался петлей, руки затряслись; ступив в провал, уперся ватными от напряжения ногами в земляную стену. Петля жестко врезалась в тело, заныли ребра, и ему пришлось подтянуться на тросе, чтобы ослабить тиски.
Он опускался ниже и ниже и почти не слышал голосов оставшихся наверху…
Отклонившись от стенки, он покосился вниз — огонь горел много ниже в нескольких метрах от него.
Он коснулся дна носками туфель и с облегчением скинул капроновую удавку, лишь чудом не свернув мерцающую крохотным лоскутком пламени «летучую мышь», чей пляшущий отсвет порождал на стенах уродливые переплетения теней.
Пожилой стоял у сваленных в кучу коротких, но толстых жердей, крутил в руках другой фонарь, и за спиной его виднелся лаз в боковое ответвление.
Приподняв защитное стекло, он зажег фитиль и поднял с земли лопату с коротким черенком.
— Что замер? — недовольно забурчал на Протасова. — Хватай ведра, пошли.
Согнувшись, он пролез в штольню и, освещая себе дорогу, стал пробираться вперед.
Коридор казался бесконечным и то сужался, и при этом Протасову представлялось, что еще немного, и дальше придется ползти, то стены его раздвигались и появлялись подпорки, сдерживающие многотонную массу земли.
Дышать становилось труднее, мрак угнетающе действовал на них.
Протасов прислушивался — не трещат ли ненадежные подпорки? — вспомнились недавние обвалы на донецких шахтах, унесшие десятки жизней, и траур, объявленный по Украине президентом Кучмой.
А ведь им сейчас много сложнее: нет ни касок, ни самоспасателей. Да и случись обвал, спасать их никто не кинется…
Наконец фонарь высветил тупик. Пожилой прижался спиной к стене, пропуская вперед Протасова, и вручил ему лопату: