В темном коридорчике, где стоял тяжкий запах образцового, убираемого раз в пятилетку советского туалета, вдоль стен на корточках сидели люди.
— Давай к ним, — велел рядовой и подтолкнул его в спину.
Стараясь никого не задеть, Вадим шел, рассматривая собравшуюся публику, в глубь коридора. Компания еще та — вся нищая вокзальная братия. Вот и хромой, вытянув на полу больную ногу, втихую смолил самокрутку. Дух выпотрошенного из окурков табака был настолько вонюч и отвратителен, что разом перешибал остальные запахи. В кучке оборванцев, глядя на Вадима, беззубо щерилась попрошайка — та, что вчера перехватила у него пиццу.
Свободное место отыскалось ближе к туалету. Присев рядом с мужиком непонятного возраста с вырванным на спине клоком и спортивных засаленных брюках, Вадим задохнулся от невыносимого зловония. И, задержав дыхание, отодвинулся.
— Брезгуешь? — спросил бомж, обнажив почерневшие обломки зубов. — Видишь, че… — И задрал штанину.
Юрченко, работая врачом, повидал в жизни всякого, но представившаяся взору картина была настолько ужасна и отвратительна, что он подскочил и не сумел сдержать подкатившегося рвотного спазма.
На тощей лодыжке бомжа зияла выеденная рана величиной с кулак, а на кости, белеющей в сумраке, клубом вились черви…
На характерные звуки из дежурки выскочил сержант с дубинкой в руке, вглядываясь в темноту и не видя ничего, кроме размытых силуэтов, прокричал:
— Кто блюет? Какая сволочь?.. Бери тряпку и вымывай. Нет? Будете хором вылизывать!!!
— Подожди, командир, — простонал, вытирая мокрые губы, Вадим. — Вызывай «Скорую»… Смотри…
Подняв несчастного, помог ему выйти на свет. Там, стесняясь, мужик снова приподнял трико. Сержант отскочил, пораженный увиденным:
— Открой дверь! — не своим голосом заорал он кому-то. — Иди отсюда, — бомжу — Давай, живее… Как ты еще ходишь?
Вытолкав калеку в зал, он трясущимися руками сунул в уголок рта сигарету, нервно прикурил:
— Фу, б… Как его земля носит? Никогда такого не видел. От живого трупный запах! И опарыши…
* * *
— Куда нас? — спросил Вадим бородатого дедка, кутавшегося в заношенную до дыр штормовку.
— Известное дело куда… гха… гха… На тюрьму. Облава началась.
— В спецприемник?
— Слышь, интеллигент? — выкрикнул сидевший поодаль от деда, в окружении бродяг, взъерошенный мускулистый парень. — А ты че, ни разу у хозяина не был? Ах да, ты домашний еще, не обтесался. Ниче, мы тебя обтешем. Обтешем, братцы? У меня чесалка уже встала!
Оборванцы отозвались разрозненным смехом.
— Рома, этот козел шарился на моей территории, — жаловался мускулистому хромой. — Внаглую. И ни шиша не заплатил. Разведи нас…