Справа стояла облезлая панцирная койка с матрасом, подушкой и даже застеленная стеганым старым одеялом. У противоположной стены притулился крытый вытертой клеенкой стол, на котором кроме набора алюминиевой посуды, собранной в кучу, имелась электрическая плитка. Над плиткой с яркого, красочного плаката на Вадима смотрела полуголая модель с таким задором и вызовом, словно приглашала на игру.
Хозяин — мужчина лет сорока пяти, гладко выбритый, с внушительной лысиной в венчике пепельных волос, — подвел его к кровати и усадил.
Вадим благодарно вздохнул и откинулся на холодную стену.
— Вы кто? — начал расспросы хозяин. — Где живете? Близко?
— Нигде, — хрипло ответил Вадим и попытался улыбнуться. — То есть, конечно, дом есть… но очень далеко.
— Понятно, — печально сказал хозяин и спросил: — Кочуешь?
«Странно, — подумалось Вадиму. — Он сказал так, хотя на язык, напрашивалось совсем другое, созвучное слово… Обидное».
— Нет, не кочую. Ехал вот. И приехал…
Вадиму не хотелось влезать в тонкости, бередить душу, изливая ее первому встречному.
— Что ж, — произнес хозяин комнатушки. — На малолеток, поди, нарвался? Это ничего, бывает. Подожди, воды принесу. Умоешься.
Забрав огарок свечи, лежащий на трубе отопления, он зажег короткий фитилек и, согнувшись, исчез в лазу. В темноте громыхнуло железо, зажурчала вода. Вернувшись, он подставил к кровати оцинкованный таз, выложил обмылок.
Вадим попробовал пальцами воду — горячая! Легонько касаясь лица, намылил, долго растирал пену. Смыв ее, ощутил некоторое облегчение, словно вместе с пеной ушла и боль.
Он привел себя в порядок, встав, заглянул в осколок зеркала, стоявший на деревянной полочке, и ужаснулся. Лицо распухло, глаза превратились в узкие щелочки и утонули в синих набрякших мешках. Родная мать и та бы с трудом узнала…
— На, приложи! — хозяин подал ему спрессованный комок свинца. — К утру немного отойдет.
— Спасибо, — еле шевеля распухшими губами, поблагодарил Вадим. — Век не забуду.
— Век?.. — рассмеялся тот. — Век не надо… Есть у тебя во что переодеться? Ах да… Ладно, ты ненамного меня крупнее. Не побрезгуешь с чужого плеча?
Не перевелись, однако, на Руси люди, которые, не задумываясь о собственной выгоде, готовы отдать нуждающемуся последнее. Таким оказался и Василий Никандрович Ежов, или просто Василий, как он попросил себя величать. Из каких-то тайников извлек вполне сносную рубашку, шерстяной свитер, чистые и, самое главное, целые брюки, заставил Вадима переодеться.
Посмотревшись в зеркало, Вадим не сдержал подступивших слез и благодарно пожал его руку.