Сестры зимнего леса (Росснер) - страница 133

Призываю сгусток мощи, пульсирующий внутри, и облекаю его холодным чёрным гневом, похожим на ревущий Днестр, вскрывшийся ото льда. Сила так и бурлит во мне. Потом нахожу голод. Это несложно, голод всегда со мной, он неутолим. До меня доходит, что, пытаясь сопротивляться зверю, я попусту тратила время. Не надо сопротивляться. Я не желаю торчать привязанной к дереву. Не желаю иметь ничего общего ни с этими людьми, ни с заколдованным лесом. Не желаю быть связанной с Ховлинами, похитившими мою сестру. Даже к Довиду не желаю привязываться. Я хочу быть свободной!

Позволяю злости вволю поклокотать, а затем гоню её по всему телу. Особенное внимание – рукам. Я превращаю злость в силу.

И обнаруживаю, что я по-своему могущественна и знаю, чего хочу. Меня так поглотила забота о других, что я забыла о себе. Что же, мой час настал. Я стану зверем, которого бежала.

Пальцы зудят. Зуд напоминает покалывание от онемения, но он куда резче. Зажмуриваюсь, стараясь не думать о плохом. Соберись, Либа, сосредоточься… Как там говаривал тятя? Нужда железо ломит? И в эту минуту я понимаю, как мама его освободила! В час великой нужды ты можешь стать кем угодно…

Боль в пальцах становится невыносимой. Это хорошо. Свобода близка. Когда начинает казаться, что пальцы вот-вот сгорят, или отвалятся, или превратятся в ледышки, навсегда утратят чувствительность, я ощущаю, как кожа раздвигается, и из-под неё вырастают когти. Ура, получилось! От боли хватаю ртом воздух, потом издаю рёв. Извернувшись, скребу когтями по коре. Верёвка лопается, и я ничком валюсь на землю.

Ноги всё ещё привязаны к дереву. Протягиваю руку, чтобы полоснуть по путам, и взвизгиваю от неожиданности. Это не мои руки! Прежде у меня не было ни густой тёмно-бурой шерсти, ни агатово-чёрных острых когтей. Слышу позади шаги.

– Так-так-так, – говорит Рувим, присаживаясь рядом на корточки, и убирает с моего лица прядь волос.

Изменились, оказывается, одни руки.

– Не прикасайся ко мне! – кричу.

Он берёт мою уродливую лапу в свою ладонь. Уже хочу полоснуть и его, но вижу, что мужская рука легко и безупречно превращается в медвежью лапу.

На сей раз взвизгиваю от страха.

– Тише, – шепчет он, – не бойся, Либа, всё хорошо. Альтер, развяжите ей ноги. Я её держу.

Верёвка ослабевает. Вскакиваю, намереваясь бежать.

– Ещё чего! – Рувим хватает меня, крепко прижимает к себе. – Куда это ты собралась в таком виде?

Он много крупнее и сильнее. Сколько ни дёргаюсь, всё напрасно, он ни на вершок не сдвинулся. Рувим так меня сжимает, что трудно дышать. Решаю схитрить, притворившись, что смирилась, а там видно будет.