Рувим попадается на уловку и слегка разжимает лапищи. Рванувшись изо всех сил, пытаюсь ударить его ногой и зацепить когтями, но он успевает вновь притиснуть меня к себе. Ну и мощь! Наверняка потом синяки останутся. Мне его не одолеть. Я бессильна. Как же я его ненавижу! Ненавижу всех и вся. Ховлинов, укравших мою сестру. Родителей, бросивших нас на произвол судьбы. Довида, утверждающего, что любит меня, и который непременно разлюбит, стоит ему увидеть, какая бестия прячется под моей шкурой. И себя ненавижу за то, что не могу спасти Лайю. Да что там Лайю, я и себя-то не в состоянии спасти.
– Тихо, Либа, тихо, – говорит Рувим мне на ухо, – всё хорошо.
Голос его непереносим. Ненавижу! Внезапно силы оставляют меня.
– Пойдём к костру, Либа. Альтер, плесните-ка ей чего покрепче.
Тот что-то буркает в ответ. Мотаю головой. Я сломлена. Рувим опускает меня на землю. Хочу вытереть мокрые щёки и обнаруживаю, что когти никуда не делись. От этого слёзы начинают течь в три ручья.
– Ничего-ничего. – Рувим достаёт платок и вытирает мне лицо.
Его руки уже человеческие, гладкие и розовые.
– Помогите, – всхлипываю я, – научите, как превратиться обратно.
Солидно кашлянув, Альтер косится на Рувима и говорит:
– Можем и научить. Только сначала тебе придётся кое-что нам пообещать.
– Много чести! – опять ярюсь я, но голос явственно дрожит.
– Генуг из генуг[62], – говорит Альтер. – Хватит. Ишь, разошлась. Мы хотим знать, способна ты обратиться полностью?